Но все могло быть и правдой, поэтому Эрик спросил.
— …выходит, среди твоих людей есть люди этого Сигурда?
— В том и дело, что не должно быть. Все проверенные. Все служили еще моему отцу. Даже оруженосец, прибился как раз незадолго до того, как в замок пришла чума. — Он потер лоб. — Я верю Аделе, но все это очень странно.
— Тогда возможен еще один вариант, — сказал Эрик. — Кто наследует после тебя?
— Моя жена, естественно.
— А если она умрет до тебя?
Хаук стиснул зубы и надолго замолчал.
— С моим языком не сделать карьеры при дворе, — сказал он, наконец. — А в твоем яда довольно на десятерых. Если Адела умрет и я умру, не оставив наследника, титул и состояние уйдет к моему дяде. К Гарди. Ты хочешь сказать, что человек, который наравне с отцом меня растил, теперь намерен отнять мою жизнь?
Глава 3
Эрик мог бы сказать, что в бытность свою целителем повидал и любящих сыновей, готовых притравить чересчур зажившегося на белом свете отца, и примерных жен, которые приправляли похлебку мужей ядовитыми травками, причем далеко не всегда потому, что устали от побоев. Что видел, как предают — по счастью, не его — давние друзья, и как старые приятели готовы поверить любому навету, если это поможет им удержаться на хлебной должности…
Но он только пожал плечами и сказал:
— Ты волен меня не слушать. Волен вообще прогнать.
— И мне очень хочется сделать именно так. — Выражение лица Хаука не сулило ничего хорошего. Лет пять назад Эрик бы испугался. Сейчас — и не таких видывали. Он усмехнулся.
— Дело твое. Это будет самая короткая служба в моей жизни, даже задатка не успел получить, но раз уж не научился держать язык за зубами… — Он стал серьезным. — Я не знаю ни тебя, ни твоих родичей, ни твоей жены, если — если! — ее действительно пытаются убить…
— Ты сомневаешься в моих словах? — вскинулся Хаук.
— С чего бы мне верить безоглядно человеку, которого знаю меньше часа? — Эрик снова пожал плечами. — Или женщине, с которой даже парой слов не перекинулся? Ты на моем месте стал бы?
Хаук обжег его взглядом. Эрик не отвел глаз. Так и играли в гляделки посреди затянувшегося молчания.
— Наглец, — деланно рассмеялся, наконец, Хаук, отворачиваясь. — Говори дальше.
— Я не знаю никого из вас, — повторил Эрик. — Не знаю даже, в самом ли деле твою жену пытаются убить или это лишь стечение случайностей: немудрено слететь с крутой лестницы, запутавшись в юбках, а нерадивая прислуга может поторопиться закрыть вьюшку, чтобы урвать лишний час сна. Но я знаю, что никто ничего не делает бесцельно. А значит, поймешь «зачем» — узнаешь и «кто».
— «Зачем», говоришь… Разве выбор велик? Месть, деньги, что еще?
— И снова деньги, только теперь для других людей… так что я на твоем месте не только приглядывал за женой, но и не забывал сам быть настороже.
— Теперь ты пытаешься обвинить Аделу? — Хаук хохотнул. — Не боишься, что я сочту себя оскорбленным настолько, что не буду тратить время на вызов?
— Если бы я боялся доброй драки, подался бы в боевики?
Хаук криво улыбнулся.
— Говори. Мне даже интересно, что еще можно измыслить.
Эрик ответил не сразу, подбирая слова. Совсем недавно ему на собственной шкуре пришлось ощутить, как больно и горько подозревать самых близких друзей. Так что, по-хорошему, наверное, стоило бы заткнуться и позволить событиям идти своим чередом. В конце концов, если Ингрид не защитит Аделу, значит, никто ее убережет. Но сам он скорее боец, чем охранник. И хотелось бы, чтобы его наниматель прожил хотя бы до выплаты первого жалования. Или сразу понять, что им не ужиться, и разойтись, не теряя времени ни своего, ни чужого.
— Я никого не пытаюсь обвинить. Я предлагаю тебе подумать, что происходит, и кому это может быть выгодно.
Эрик переложил поводья в одну руку, благо конь вел себя безупречно, и начал загибать пальцы.
— Убить твою жену ради мести.
— Это первая возможность.
Эрик кивнул и продолжил:
— Убить твою жену, пока не появился наследник, а потом прикончить и тебя — может быть, для этого даже не придется ничего делать. Приграничье — место неспокойное, а ты сам говорил, что твой новый замок окажется на острие атаки. И ты ведь не будешь отсиживаться в своих покоях, пока твои люди сражаются на стенах, так?