— Колесовать!
— Но что сделали вы, когда все покинули вас? Вернулись ли вы на истинный путь? Отреклись ли от погрязших в грехе и пороке магов? Упали ли на колени, посыпая голову пеплом и испрашивая у богов прощение? Нет, — старик сделал паузу и указал рукой на толпу, — Вы заскулили, словно побитые псы. Возопили, что боги оставили вас. Но ведь это вы оставили их. Вы отвернулись от их света, павши во всякое мракобесие. Война — это кара божия за наши грехи. А голод и болезни — это наш шанс вернуться к божественному свету и теплу. Нынче никто не поможет нам, кроме нас самих. Так что мы сделаем? — старик снова замолчал, выдерживая паузу, — Продолжим скулить и ползать на брюхе, в надежде, что владыки дадут вам подачку? Или заслужим прощение богов?
— Прощение!
— Боги никогда не оставляли нас! Так и мы не оставим их!
— Они смилуются над нами, если мы вернёмся к ним!
— Как? Скажи нам, как!
— Пора нам вернуться на истинный путь. Возьмите в руку свою пылающий меч. Возденьте его. И очистите Эйденвальд от всех, кто хоть раз соблазнился этой нечестивой сущностью. Каждая ведунья, каждый ворожей должен сгореть на костре. Очистить свои грехи и грехи всего человечества божественным пламенем! Отправится на суд божий, и выслушать там свой приговор. Лишь очистив наши земли от этой скверны, мы получим прощение. Лишь став божественным мечом, что карает всякого нечестивца, мы вернёмся к истинному свету и получим мир и покой на нашей земле!
Толпа одобрительно заревела. Крестьяне потрясали вилами, воины копьями, а купцы — кулаками. Люди скандировали лишь одно слово: «Сжечь! Сжечь! Сжечь!»
Хорошее настроение улетучилось моментально. Это было уже не крестьянское мракобесие, быстро вспыхивающее и быстро затухающее. В Деммерворте шла целенаправленная, жестокая и беспощадная охота на ведьм. А значит следовало быть вдвойне осторожным.
Глава 4 «Наёмник»
— О, да ты никак принарядился, — хмыкнул Тур, осматривая меня с головы до пят. Дрова он уже не колол. Просто сидел на крыльце и жевал соломинку.
— Вроде того, — кивнул ему я, — Так хоть выглядеть буду не как головорез с большой дороги. Да, кстати, как там наша принцесска?
— Та которая с лютней, — хохотнул Тур, сходу поняв на кого я намекаю, — Спит, как младенец. Похоже, его тоже немало помотало в последнее время.
— Война помотала всех, — сплюнул я, — А её последствия многих продолжают мотать до сих пор. Ладно, собирайся. Пойдем сейчас к местному старосте, спросим насчёт работы. Кстати, а где Вернон?
— Пошёл на рынок, продавать травы. Надеется найти там торговцев, которым можно сбыть это барахло хотя-бы за пару альдингов.
Зараза. Надеюсь у него хватит ума не трындеть направо и налево про то, в чьей кампании он путешествует. Мне как-то совсем не улыбается перспектива быть сожжённым заживо. Да и его скорее всего вздёрнут на ближайшей виселице, как пособника чародея.
— Ладно, пойдем к местному старосте — узнаем насчёт работы, — кивнул я здоровяку, — Может встретим и Вернона по дороге.
Тура долго уговаривать не пришлось. Делать ему всё равно было пока нечего, так что он взял свою здоровенную секиру, нахлобучил на голову подшлемник и шапель, и без лишних разговоров направился вслед за мной.
До площади добрались без особых проблем. Разве что пара Деммервортских стражников, попавшихся нам по дороге, косо на нас посмотрели и направились дальше, в сторону городских ворот. Значит, всё-таки они патрулируют улицы. По крайней мере — днём.
Я тихо надеялся, что старик за прошедшее время успел закончить свою «проповедь», и горожане разошлись по домам или занялись своими делами. Но уже на подходах к рынку стало ясно, что надежды были напрасными. Напротив, на площади собралась уже огромная толпа. Человек двести, а может и все триста. Они стояли плотным кольцом вокруг помоста и чего-то ждали, периодически друг с другом переговариваясь.
Перед тем самым помостом стоял довольно высокий деревянный столб, под который несколько молодых послушников ордена уже укладывали брёвна. Некоторые горожане с большим энтузиазмом им в этом помогали. Колода получалась внушительная, высотой в половину человеческого роста. Несколько человек тащили к костру объемные глиняные бутыли. Скорее всего в них было масло.
Внезапно на другой стороне площади раздался отчаянный крик. Толпа зашевелилась. Люди начали поворачиваться к источнику шума. Там, из бокового проулка, уходящего куда-то в трущобы два воина, облачённые в форму ордена тащили на цепи какого-то бедолагу. Это был человек. Голый и истощённый. На спине краснели кровавые раны от ударов кнутом. От местных его отличало лишь одно — кожа была иссиня-чёрного цвета.