Она буквально бежала с балкона, остановившись уже в фойе для того, чтобы смахнуть непрошенную влагу с лица и поправить перекошенное платье. И в этот же момент Веласкес почувствовала, что на душе начала кровоточить новая, вспоротая острым крюком рана, которую так просто не залатаешь.
Глава 10
Дамиан
Я начал сходить с ума.
Другого объяснения своему поведению у меня просто не было. Не помню, чтобы когда-то еще с организмом происходило подобное. Даже увлекательные пытки из моего прошлого, в центре которых всегда находился я, не могли сравниться с тем, что я чувствовал сейчас. И, видимо, их было мало, если со мной происходило это.
Я чувствовал необходимость разрушить иллюзию. Прикоснуться к тому, что служило для меня полным запретом. Черт возьми, впервые за столько лет! Я возжелал нарушить правила и почувствовать нечто большее, чем пресыщение ненавистью ко всему, что меня окружало. Она была сильна, она была безумна, и я никогда не позволял ей уходить на покой.
До того момента, пока не встретил ее. О, эта девушка…
Мне не были ведомы высокие человеческие чувства. Из меня столько раз выбивали дурь со словами о том, что все это — откровенное сопливое дерьмо, коим тешили детей в сказочных рассказах, где добро смехотворно побеждало зло, а любовь вершила судьбы, что я не по своей воле поверил в это. С маниакальным упорством я вырезал зависимых от алчности выродков, одного за другим, год за годом, и это вошло в привычку, когда я и сам был безродным подонком.
Я смирился с хроническим недосыпом. В свободное время предавался сомнительным удовольствиям: употреблял спиртные напитки, скуривал за день не меньше целой пачки сигарет, резался в казино, ходил с Мануэлем на громкие вечеринки, которые покидал с очередной незнакомой мне пассией, и уже дома вжимал ее лицом в подушку, чтобы снять напряжение.
Теперь стало еще хуже.
Бесовское наваждение. Первородный голод. Сладостный морок.
Эти глаза. Аквамарин морской глади. Шторм и затишье перед сильнейшей бурей. Они воспалили мое сознание, став страшным видением неминуемого. Ее лицо, ее манеры, ее будоражащее мое больное воображение тело, которое я представлял в своей постели, трепещущее от такого же горячечного желания. Если бы это было единственным, что меня так манило в ней…
Душа. Жизнь, которая мне неведома, во всех ее ипостасях. Вето, наложенное собственными окровавленными руками. Меня трясло от воли нарушить его.
Я не понимал Фортуну и то, почему она указала на Селию. Она была слишком хороша для такого мерзавца, как я. Эта девушка могла бы стать для меня спасением, но я для нее…
Я для нее — злополучной погибелью.
➳➳➳➳➳┄┄※┄┄➳➳➳➳➳
— Ты — конченый идиот, Дамиан!
Это было первое, что я услышал по выходу из душа, когда на ходу обтирал полотенцем влажные волосы — ледяная вода отлично приводила в чувства, как и третья кружка кофе за утро.
Последние несколько дней я спал нормально в общей сложности от силы восемь часов. В остальное время мне довелось заниматься превращением в жизнь просьбы одного из бывших заказчиков. Он обратился лично, минуя некогда моего босса; к тому же, когда-то неплохо помог мне, потому я не посмел отказать.
Да, я хотел отойти от дел. Как оказалось, именно от дел с Эрнандесом, но продолжить оказывать дорогостоящие «услуги» уже в частном порядке. В урезанном количестве, с меньшей кровью.
Расправляться с другими людьми — то, что я умел лучше всего. Даже не так, нет.
Это единственное, что я вообще умел.
В этот раз оказалось легко. Я лишь припугнул одного неумелого бизнесмена, что был на грани того, чтобы перейти дорогу моему заказчику. Тот милосердно решил предупредить новичка, воспользовавшись чужими руками. В данном случае, моими. Не взирая на истошные вопли бедолаги, я металлической зажигалкой содрал с большого пальца одной его руки ноготь. Вышло даже слишком… Лояльно.
— Сколько мне еще вдалбливать в твою простреленную башку, что ты завязываешь своим поведением настоящую резню? — на повышенных тонах продолжал Мануэль, яростно жестикулируя руками.
— Ты у нас теперь еще и моралистом заделался? — усмешка сорвалась с моих губ.
Я отбросил полотенце на кресло в гостиной и натянул хлопковую рубашку в тон черным домашним штанам. Меня забавил факт, что Кастильо решил сыграть роль ополоумевшей от волнения за свое чадо мамаши. Я не узнавал этого человека. Была и еще одна вещь, которая удивляла не меньше — парень не прекращал общения со мной, хоть и продолжал работать на Эрнандеса.