Ох и Лай! Ох и выпендрёжник! Даже знамя зачем-то приволокли. Хотя, чему удивляться? Помнится, как на поминках Арканджело, он вообще умудрился напоить и склеить новоявленную вдову.
Что же до товарищей покойного сержанта, то они оказались не такими уж и товарищами. Проститься не подошли и в первых рядах тоже не показались. От начала и до окончания прощальной церемонии — прятались за спинами сослуживцев. Почти наверняка — потому что Макс постоянно находился рядом покойником.
С ритуалом пришлось импровизировать. Инициативу прочитать молитву проявил кто-то из верующих солдат. Логично было бы, чтоб это делал другой сержант, но Батя умышленно не допустил фанатиков к командным должностям.
Когда отзвучали последние просьбы к отцу Свету и к Матери бездне, усопшего понесли на мост. Вниз отправили тоже без лишних затей: уложили на самом конце опущенных врат и потянул вверх за ремни, на которых несли. Один миг и белый свёрток просто канул за край.
— Пускай бездна станет тебе вечной колыбелью. Аминь. — закончил солдат светопоклонник и его голос сразу подхватила вся бригада:
— Аминь!
Траур как начался, так и закончился. А если кто и остался в подавленном настроении, то только до общего построения. Батя, так сказать, взбодрил! Кроме погибшего сержанта, он помянул матерей, а за одно и половину родословной, каждого бойца.
И чего он с ними на словах только не делал, и какие грехи и родственные связи им не приписывал… Пока наконец не выдохся:
— Тьху! Накануне ведь про бухло объяснял! Но нет, млять! Надо нажраться так, чтобы со стены навернуться. И обязательно в наряде! Чтобы товарищам тыл обнажить и командира подставить! А если бой? Как ты, дурак пьяный, руководить и драться будешь?! Сержанты, мать вашу итить! В первую очередь — это вас касается!
Переведя дух, командир сбавил градус. А за одно и перешёл с прямой ругани на нейтральные возмущения:
— Нашёл ты самогон во время пристани? Хватило тебе ума мимо офицеров бутылку в крепость пронести? Добре, молодец! Все всё понимают, никто тебя за это наказывать не станет. Ну так и сам тоже по-людски отнесись! С умом пей! Вот объясните мне старому, может я не понимаю чего-то? Какое удовольствие заливаться так, чтобы ноги не держали? Или вот ещё было — нажрался перед отбоем и спать лёг. Тебе ж, мать твою, погано будет! Зачем ты это делаешь?! Пить надо в меру и в удовольствие! А не так, чтобы на двор потом полночи бегать и курам в кормушку стругать! Да-да, боец, видал я тебя на той неделе! Ото ж, а теперь глаза прячешь. Так. Я не понял…
Батя внезапно посерьёзнел и уставился на пристыженного солдата. Тот действительно прятался внутри строя. Однако, дело было не в стыде, а в огромной гематоме на щеке:
— Ты из какого подразделения такой красивый?
— Второе отделение, четвёртый взвод, синьор.
— И кто тебя так разукрасил?
— Никто, синьор. Ночью в башне спотыкнулся и упал на ступенях.
— Да вы меня за… — Батя осёкся на полуслове, приметив ещё одного горе-караульного. У этого из-под наносника шлема в сторону торчал свёрнутый нос. — Шо, тоже второе и тоже башня?
— Так точно, оттуда! Она, проклятая! — браво отрапортовал воин.
— Мужики! Ну честное слово! Вам так и пустынники никакие не понадобятся!
Строй отозвался на шутку сдавленными смешками. Вроде как и правда смешно, но не хохотать же в полный голос после похорон?
— Адъютант, ко мне! Что у тебя в этом отделении происходит вообще? Сержанты со стен сигают, солдаты рожами по лестницам ездиют… Значится так! До обеда назначить нового сержанта! Да такого, чтобы порядок навёл и по ступеням ходить этих бестолочей научил! Хотя погоди-ка…
Внезапно глаза старого наёмника сверкнули, а голос преисполнился коварства:
— Это ж то отделение, что потери понесло, да? Теперь пять человек всего… Ладно! Одного мне отдай, вместо моего павшего. А остальных четверых — между своими отделениями подели. Как тебе идея? А, адъютант?
На последок Батя подмигнул Максу.
Ну а что? Ведь в самом деле, всё верно! Сам бы юноша точно не додумался до такого решения проблемы. Опыта пока не хватало. Вот старший и подсказал. Или…
Вот же ж лис!
Небось, с самого начала всё так и придумал! И даже не «небось», а «как пить дать»!
Ну что ж. Дать, значит дать. Придётся проставляться.
— Внимание, бригада! Дежурная смена заступает по графику! Р-р-разойдись!!! — и, словно подтверждая догадку, старый хитрец добавил, — Макс, зайди ко мне после завтрака. Обсудим… кх-кхм… детали происшествия.
Ну а улыбка под седыми усами окончательно исключила возможность двойного толка приглашения.
Всё так и случилось.
Во время короткого разговора, Батя успел и пожурить, и похвалить, и даже выразить пожелание, чтобы Макс не вздумал превращаться в Кеншина. А прежде чем отпускать, намекнул, что за подсказку положена благодарность. Естественно — в литровом эквиваленте!
— Только не вот эту вот бормотуху бабскую, что у сержанта твоего была. Нормальное неси. Например, коньяк!
— Да то ж дорогое, дядь Сергий! Где я Вам его возьму? — для приличия слукавил парень, а сам бесстыдно ощерился.
Батя от такого панибратства, чуть усами не подавился:
— Млять, я те дам щас! Ишь как наблатыкался гадёныш! Ты у нас, между прочим, тоже не бедный! Раз игристое достал, значит и пузырь коньяку мне сыщешь! А где — так то уже твои проблемы. Хоть у Лайонела, хоть у отморозков своих спрашивай. Да хоть у Венги под юбкой ищи!
— А у неё там бутылок нет… — искренне разочаровано ответил Макс и, наконец, не сдержал нервный смешок. Собственно, юбку его подруга тоже не носила.
— Иди уже, шутник.
В общем, шутки шутками, а отблагодарить действительно было нужно. И, что не маловажно — было за что!
Решив пойти по пути наименьшего сопротивления, за спиртным опять направился к Лаю. Да и вряд ли у кого-то ещё на всём острове есть элитные напитки. Лишь бы только продать согласился! А то четвёртая бутыль за сутки — это лихо.
К счастью, опасения оказались напрасными. Наёмник отдыхал у себя и пребывал в прекрасном расположении духа. Поди уже и тяпнуть успел по случаю поминок… Но определить это наверняка, Максу помешал собственный перегар.
На объяснение ситуации, много времени не понадобилось. Магарыч или, как выразился Лайонел — презент, в кругу военных дело обыденное. Он нетерпеливо кивал головой и поддакивал, а бутыль с янтарным содержимым достал раньше, чем закончился недолгий рассказа.
— Сорок серебряных!
— Ты обалдел? Он и близко столько не стоит. — несмотря на откровенную попытку ограбления, голос юноши остался спокоен. Если не сказать безучастен. О себе давала знать моральная и физическая усталость. Ну и ещё почти бутылка мешанины.
— А как ты хотел, братишка?! Бухла на твердыне больше нет и взяться ему тут неоткуда. Тем более, такому качественному! Можешь, конечно, у барыги из моего взвода спросить, но у него цена даже выше будет.
— Да? И где же твой барыга товар берёт?
— А… А чего это он мой сразу? — осёкся Лай. Ответ последовал его же собственными словами:
— Ну так ведь бухлу в крепости больше неоткуда взяться. Или как ты сказал? Кстати, а Батя знает?
— Причём тут он, вообще?!
— Как причём? Он глава твердыни, и поэтому все, кто тут работают, должны платить ему островную десятину. У нас в деревне так было.
Воцарилась недолгая тишина. Похоже, предприимчивый наёмник осознал, что переторговал сам себя. Оставалось только уступить:
— Тридцать серебряных.
— Я в Тэрре интересовался, столько он тоже не стоит. Двадцать — красная цена!
Скрипя сердцем и зубами, Лайонелу всё же пришлось отказаться от прибыли. Однако, надолго ли? План мести начал зарождаться в его голове раньше, чем юный проходимец покинул келью.