— А что будет, если одна рыба поймает другую? — спросил я.
— Ее съедят.
— Надо же.
— Идите сюда, гляньте-ка на это.
Он зашаркал по проходу и остановился перед другим аквариумом, в котором упражнялась в ловле собратьев дюжина, если не больше, маленьких разноцветных хищников. Тессельман постучал по стеклу, и вся стайка устремилась посмотреть, что происходит. Он насыпал на воду немного корма, и рыбы ринулись в драку за еду. Одна из них, по-видимому, совершенно свихнулась и принялась раздуваться, словно воздушный шар.
— Это Бета, — пояснил Тессельман. — Сиамская боевая рыбка. В Сиаме проводятся настоящие рыбьи бои. Это чем-то напоминает петушиные схватки, которые когда-то устраивали у нас. Говорят, замечательно азартная игра. Ничего общего с грубой дракой.
— Симпатичная рыбка, — повторил я свой комплимент. Если уж на то пошло, Бета и в самом деле заслуживала похвал. Она чем-то напоминала мне новую машину — мягкие, неброские тона, изящные линии, плавники там и все такое прочее.
— Это моя прима, — похвастался Тессельман и перевел взгляд на меня. — Вы, кажется, хотели поговорить со мной о бедняжке Мейвис?
— Да, сэр.
— Ужасно то, что случилось, слов нет.
Он снова побрел прочь от меня, то и дело поворачивая голову вправо и влево, обозревая содержимое своих аквариумов, а я попытался мысленно поставить или тем более уложить его рядом с Мейвис Сент-Пол или с кем-нибудь ей подобной, и у меня ничего не получилось. Зациклило воображение. Затем я попробовал представить себе этого плюгавого замухрышку в образе всемогущего закулисного политика — и тоже безуспешно. По всему выходило, что необычный человечек должен был обладать некими другими качествами, которые он не спешил обнаруживать передо мной.
Я последовал за ним.
— Полиция разыскивает парня по имени Билли-Билли Кэнтел, — сообщил я.
— Я знаю. Говорят, он наркоман. Собирался ограбить квартиру и убил бедняжку Мейвис, когда она застала его врасплох. — Он постучал по стеклу следующего аквариума и подсыпал корма хищным рыбкам. — Насколько мне известно, он все еще в бегах.
— Я, наверное, был единственным, кто видел его сразу после убийства, — сказал я.
Наконец-то мне удалось завладеть его вниманием. Он, не моргая, уставился на меня сквозь стеклышки своих очков — ну точь-в-точь как на своих рыбок.
— Вы видели его? Вы с ним говорили?
— Да, сэр.
Он отвернулся, с минуту разглядывая мечущуюся в аквариуме краснохвостую красавицу, затем отложил коробку с кормом и сачок и проговорил с сомнением:
— Похоже, вас не интересуют тропические рыбки. Не пройти ли нам в кабинет?
Он двинулся к выходу, и я направился за ним, медленно ступая, подлаживаясь под шаг старика. Миновав жутковатый коридор, мы оказались в кабинете — темной комнате без окон с высоким потолком, все стены которой были заставлены шкафами, забитыми книгами. Тессельман включил мягкое освещение и жестом предложил мне сесть в коричневое кожаное кресло рядом с письменным столом. Сам он расположился на хозяйском месте и сложил руки на коленях, разглядывая меня с напряженным вниманием. Он совершенно не вписывался в интерьер и казался необыкновенно маленьким и тщедушным за огромным и совершенно пустым столом из красного дерева. Темная полированная поверхность отражала неяркие блики, и мне казалось, что дерево должно было быть теплым на ощупь. Единственные предметы, оставленные на столе, — телефон и пепельница.
— Он вам рассказал про убийство? — спросил меня Тес-сельман.
— Не совсем так. Его самого при этой трагедии не было. Еще раньше вечером он, приняв по обыкновению дозу, заснул не то в какой-то подворотне, не то где-то в переулке, а очнулся в квартире мисс Сент-Пол. Она лежала на полу, уже мертвая. Он испугался до смерти и убежал, оставив там свою кепку с адресом на подкладке и отпечатки пальцев где только можно, и примчался прямиком ко мне, умоляя помочь ему, но тут появились полицейские, и он снова ударился в бега. Мне так и не удалось напасть на его след с тех пор.
— Значит, он не помнит, как убивал бедняжку Мейвис?
— Он уверяет, что не делал этого. И я тоже склонен так думать.
Тессельман нахмурился:
— Отчего же?
— На это есть три причины, — сказал я, начиная загибать пальцы. — Во-первых, личность самого Билли-Билли. Это очень тихий, незлобивый и к тому же трусоватый малый, бросающийся улепетывать при малейшем же намеке на опасность, единственный порок которого заключен в чрезмерном пристрастии к игле. Такой не может никого убить. Он даже за себя постоять не умеет. Во-вторых, он никогда не носит с собой ни ножа, ни даже гвоздя. Боится. Знает, что если полиция прихватит его и найдет какое-никакое оружие, то каталажки ему не миновать, как и то, что он никогда не сможет пустить в ход нож. Это означает, что, помимо Билли-Билли и мисс Сент-Пол, там был еще кто-то третий. Он-то и есть настоящий убийца.
Тессельман не спускал с меня глаз, и его поджатые губы свидетельствовали о высшей степени сосредоточенности. Теперь в нем уже было не узнать прежнего несуразного старикашку; теперь его место занял проницательный, видящий вас насквозь человек, которого невозможно обвести вокруг пальца.
Он заговорил неторопливо, будто отмеряя на весах каждое слово:
— Первые две из приведенных вами причин не выдерживают никакой критики. Видите ли, этот Кэнтел не убийца и он не носит с собой оружия. Вы рассуждаете о его характере и логике его поступков. Но ведь вы сами сказали, что он сидит на игле и в тот вечер нашпиговал себя до бесчувствия. Нет, закономерности характера и логика поступка здесь неприменимы.
Я скромно промолчал. Было еще слишком рано начинать дискуссию о логике поступков наркомана.
— Если бы не тот звонок, — напомнил я.
— Возможно, то был лишь случайный свидетель, — предположил он.
— Возможно, но маловероятно. Где находился свидетель? Если в квартире, то почему не пришел на помощь мисс Сент-Пол? И под кайфом, и без него Билли-Билли Кэнтел остается безобидным слизняком, который и конфеты у ребенка не в состоянии отнять. Если предположить невозможное, что он вдруг кинулся на мисс Сент-Пол с ножом, то она, молодая здоровая девушка, запросто бы его укоротила, а потом бы еще и полицию вызвала. Он вовсе не разъяренное чудовище, поверьте мне.
— Мы говорили о свидетеле, — напомнил мне Тессельман.
— О свидетеле, да. Где он был? В квартире? Если так, то это был либо сам убийца, либо его подручный. Ведь он даже не попытался предотвратить преступление.
— Возможно, он находился в доме напротив и наблюдал через окно. Потому и полицию сразу вызвал.
— Я никогда не был в квартире у мисс Сент-Пол, — признался я. — Так что вынужден оставить этот вопрос на ваше усмотрение. Решайте сами, возможно такое или нет.
Мои слова, казалось, привели его в секундное замешательство, затем он глубокомысленно нахмурил брови, переводя взгляд на сложенные на коленях руки и погружаясь в раздумье.
— Вы правы, — сказал он наконец. — Он не мог ничего увидеть из окна дома напротив. Мейвис убили в гостиной, а там на окнах всегда опущены шторы. Потому что работают кондиционеры.
— Значит, он должен был находиться в квартире.
— Да. — Он мрачно взглянул на меня. — Я вижу вас впервые. Не знаю, до какой степени вам можно доверять: о телефонном звонке в полицию я тоже услышал от вас же. Вас не очень оскорбит, если я проверю правдивость этой истории?
— Вовсе нет, — сказал я. — Вы не будете возражать, если я пока закурю?
— Пожалуйста.
Он пододвинул ко мне пепельницу и снял трубку. Я закурил сигарету, глубоко затягиваясь табачным дымом, в то время как Тессельман говорил с кем-то, к кому он обращался по имени — «Джон». Он сказал, что подождет у телефона, и мы избегали встречаться друг с другом глазами, пока Джон наконец не вернулся и не ответил на его вопрос.
Повесив трубку, Тессельман взглянул на меня и сказал:
— Ладно. И что же из этого следует?
— Кэнтел отключился в какой-то подворотне или переулке, а может быть, даже и вовсе на тротуаре. Наш неизвестный приятель убил мисс Сент-Пол, вышел от нее, подобрал Кэнтела, затащил его в квартиру, а сам ушел и дал знать полиции. Не успей Кэнтел вовремя очухаться и дра-пануть оттуда перед самым носом у копов, дело было бы уже закрыто, а сам Кэнтел находился бы где-то на полпути к электрическому стулу. Настоящий же убийца мисс Сент-Пол вышел бы из всей этой истории совершенно сухим. Случайность помешала.
— Не исключена и другая возможность, — предположил Тессельман. — Кэнтел убил Мейвис, ушел из квартиры, и перед тем, как заявиться к вам, нечаянно проговорился кому-то, а тот человек возьми да и звякни стражам порядка.
— Боюсь, сэр, это невозможно, — возразил я. — Полиция прибыла на место прежде, чем Билли-Билли успел дойти до конца квартала. Он видел их. И уверяю вас, что кроме меня он больше ни с кем не откровенничал.
— И вы поверили всему, что только узнали с его слов.
— А почему бы нет? Врать ему тогда резона не было. Если бы до меня Билли-Билли успел побывать еще у кого-то, то он сказал бы мне обязательно. Он примчался ко мне взмыленный, бежал не останавливаясь, да и врать мне он не стал бы в любом случае.
— Положим, здесь я с вами согласен. Теоретически. Но меня все же волнует еще одна подробность.
— Какая?
— Если следовать вашей версии, то этот воображаемый убийца очень рисковал, возвращаясь в квартиру вместе с Кэнтелом. Его могли заметить, и тогда вся затея с треском провалилась бы.
— С наступлением темноты улицы этого квартала пустеют. И, насколько я могу догадываться, в доме, где жила мисс Сент-Пол, не дежурит консьержка и в лифте жильцы тоже управляются сами.
— Да, вы правы. И все же, зачем ему было так себя обременять? Почему, совершив убийство, он просто не скрылся — и концы в воду?
— Скорее всего, это был некто, у кого были серьезные причины желать смерти мисс Сент-Пол. И при отсутствии другого подозреваемого полиция могла бы затеять широкое расследование и в конце концов докопаться до истинного мотива преступления.
— Согласен. Но почему именно Кэнтел?
— На его месте мог бы оказаться любой. Любой другой подвернувшийся под руку лох, если бы он спал так крепко, что не проснулся бы даже тогда, когда у него над ухом из пушки стреляют. А не то что волокут в другое место.
— Это тоже кажется маловероятным. Кэнтел наверняка бы запомнил, как его тащили.
— Совершенно необязательно. Вчера ночью я пытался разбудить его приятеля, чтобы выяснить, не знает ли он, где может быть Билли-Билли. Тот парень как раз благоденствовал под кайфом. Я тряс его, пинал ногами, бил по щекам — безрезультатно; потом поднял и засунул в ванну с ледяной водой. В одежде. Я провозился с ним битых полчаса, прежде чем его удалось довести до той кондиции, что он сумел наконец узнать меня. А я ведь специально будил его. Наш же убийца вовсе не собирался тормошить Кэн-тела, ему нужно было просто спокойно перенести его на другое место. Совсем несложно, поверьте.