Я крепко зажмурился, пытаясь поскорее привыкнуть к необычной обстановке, а Смокинг тем временем развернулся и степенно удалился в коридор. Тут же я увидел, что по одному из проходов в мою сторону плавно идет-плывет какой-то человек. В одной руке у него небольшой сачок, в другой - коробка с рыбьим кормом: он останавливался время от времени, чтобы попестовать своих рыбок.
Такова была моя первая встреча с Эрнстом Тессельма-ном, и он оказался совсем не таким, каким я его себе представлял. Я ожидал увидеть крутого и мускулистого супермена, вроде своего шефа, от которого бы его отличал разве что некоторый налет светской утонченности и изящество манер.
На деле же Тессельман моему образу не отвечал нисколько. Передо мной предстал маленький седой человечек с небольшим брюшком и тощими ручонками, на которых выступали синие прожилки вен, его нос украшали очки в круглой металлической оправе. Дополняли впечатление стоптанные коричневые шлепанцы, выцветшие вельветовые штаны с отвисшими коленками, мешковатая нижняя рубаха и потертый махровый халат белого цвета, свободно прихваченный поясом у талии.
Я стоял в дверях, наблюдая за тем, как одетый с нарочитой небрежностью суетливый старикашка с внешностью заштатного профессора латинской литературы деловито семенит по проходам между аквариумами, разглядывая рыб сквозь очки, и терпеливо ждал, когда его профессорское преподобие заметит, что он здесь уже не один.
Наконец это свершилось. Он уставился на меня сквозь стеклышки своих очков, а затем спросил:
- Это насчет вас мне звонил Эд Ганолезе?
- Да, сэр.
- Прошу, - пригласил он, взмахнув сачком. - Проходите сюда.
Я пошел по проходу, но к тому времени, как я оказался рядом с ним, он, похоже, начисто забыл о моем существовании, сосредоточенно вглядываясь в один из небольших аквариумов. Все аквариумы были заселены яркими рыбками, которых принято называть тропическими, а в этом обитала лишь одна оригинальная особь золотисто-коричневая с красным хвостом. Она беспокойно металась от стенки к стенке, как бы в поисках выхода.
Тессельман постучал ногтем по боковой стенке аквариума, и рыбка немедленно метнулась к источнику шума. Тессельман тихонько хихикнул и посмотрел на меня.
- У нее скоро будут детки, - доверительно, будто большой секрет, сообщил он. - Наверное, уже сегодня.
- Красивая рыбка, - сказал я.
Я понимал, что должен как-то польстить самолюбию счастливого владельца, а что еще можно сказать о беременной рыбе?
- Мне приходится следить за ней, - делился он своими заботами. - Если я не отсажу деток сразу же, как только они появятся на свет, она их сожрет.
- Выходит, у вас здесь процветает матриархат, - заметил я.
- Они все пожирают себе подобных. - Он взмахнул сачком, обводя комнату широким жестом. - Все. Они живут в очень жестоком мире. Я хочу спасти ее деток. Мать - краснохвостая гуппи, а отец - гуппи-лирохвост. Потомство должно получиться на зависть всем аквариуми-стам.
Я перевел взгляд на другие емкости. В большинстве из них плавало от пяти до десятка рыбок, которые стремительно носились по своим солнечным темницам, словно в злобе гоняясь друг за дружкой.
- А что будет, если одна рыба поймает другую? - спросил я.
- Ее съедят.
- Надо же.
- Идите сюда, гляньте-ка на это.
Он зашаркал по проходу и остановился перед другим аквариумом, в котором упражнялась в ловле собратьев дюжина, если не больше, маленьких разноцветных хищников. Тессельман постучал по стеклу, и вся стайка устремилась посмотреть, что происходит. Он насыпал на воду немного корма, и рыбы ринулись в драку за еду. Одна из них, по-видимому, совершенно свихнулась и принялась раздуваться, словно воздушный шар.
- Это Бета, - пояснил Тессельман. - Сиамская боевая рыбка. В Сиаме проводятся настоящие рыбьи бои. Это чем-то напоминает петушиные схватки, которые когда-то устраивали у нас. Говорят, замечательно азартная игра. Ничего общего с грубой дракой.
- Симпатичная рыбка, - повторил я свой комплимент. Если уж на то пошло, Бета и в самом деле заслуживала похвал. Она чем-то напоминала мне новую машину - мягкие, неброские тона, изящные линии, плавники там и все такое прочее.
- Это моя прима, - похвастался Тессельман и перевел взгляд на меня. - Вы, кажется, хотели поговорить со мной о бедняжке Мейвис?
- Да, сэр.
- Ужасно то, что случилось, слов нет.
Он снова побрел прочь от меня, то и дело поворачивая голову вправо и влево, обозревая содержимое своих аквариумов, а я попытался мысленно поставить или тем более уложить его рядом с Мейвис Сент-Пол или с кем-нибудь ей подобной, и у меня ничего не получилось. Зациклило воображение. Затем я попробовал представить себе этого плюгавого замухрышку в образе всемогущего закулисного политика - и тоже безуспешно. По всему выходило, что необычный человечек должен был обладать некими другими качествами, которые он не спешил обнаруживать передо мной.
Я последовал за ним.
- Полиция разыскивает парня по имени Билли-Билли Кэнтел, - сообщил я.
- Я знаю. Говорят, он наркоман. Собирался ограбить квартиру и убил бедняжку Мейвис, когда она застала его врасплох. - Он постучал по стеклу следующего аквариума и подсыпал корма хищным рыбкам. - Насколько мне известно, он все еще в бегах.
- Я, наверное, был единственным, кто видел его сразу после убийства, сказал я.
Наконец-то мне удалось завладеть его вниманием. Он, не моргая, уставился на меня сквозь стеклышки своих очков - ну точь-в-точь как на своих рыбок.
- Вы видели его? Вы с ним говорили?
- Да, сэр.
Он отвернулся, с минуту разглядывая мечущуюся в аквариуме краснохвостую красавицу, затем отложил коробку с кормом и сачок и проговорил с сомнением:
- Похоже, вас не интересуют тропические рыбки. Не пройти ли нам в кабинет?
Он двинулся к выходу, и я направился за ним, медленно ступая, подлаживаясь под шаг старика. Миновав жутковатый коридор, мы оказались в кабинете - темной комнате без окон с высоким потолком, все стены которой были заставлены шкафами, забитыми книгами. Тессельман включил мягкое освещение и жестом предложил мне сесть в коричневое кожаное кресло рядом с письменным столом. Сам он расположился на хозяйском месте и сложил руки на коленях, разглядывая меня с напряженным вниманием. Он совершенно не вписывался в интерьер и казался необыкновенно маленьким и тщедушным за огромным и совершенно пустым столом из красного дерева. Темная полированная поверхность отражала неяркие блики, и мне казалось, что дерево должно было быть теплым на ощупь. Единственные предметы, оставленные на столе, - телефон и пепельница.
- Он вам рассказал про убийство? - спросил меня Тес-сельман.
- Не совсем так. Его самого при этой трагедии не было. Еще раньше вечером он, приняв по обыкновению дозу, заснул не то в какой-то подворотне, не то где-то в переулке, а очнулся в квартире мисс Сент-Пол. Она лежала на полу, уже мертвая. Он испугался до смерти и убежал, оставив там свою кепку с адресом на подкладке и отпечатки пальцев где только можно, и примчался прямиком ко мне, умоляя помочь ему, но тут появились полицейские, и он снова ударился в бега. Мне так и не удалось напасть на его след с тех пор.
- Значит, он не помнит, как убивал бедняжку Мейвис?
- Он уверяет, что не делал этого. И я тоже склонен так думать.
Тессельман нахмурился:
- Отчего же?
- На это есть три причины, - сказал я, начиная загибать пальцы. Во-первых, личность самого Билли-Билли. Это очень тихий, незлобивый и к тому же трусоватый малый, бросающийся улепетывать при малейшем же намеке на опасность, единственный порок которого заключен в чрезмерном пристрастии к игле. Такой не может никого убить. Он даже за себя постоять не умеет. Во-вторых, он никогда не носит с собой ни ножа, ни даже гвоздя. Боится. Знает, что если полиция прихватит его и найдет какое-никакое оружие, то каталажки ему не миновать, как и то, что он никогда не сможет пустить в ход нож. Это означает, что, помимо Билли-Билли и мисс Сент-Пол, там был еще кто-то третий. Он-то и есть настоящий убийца.