– Не знаю, понимал ли он истинный смысл своих слов, но в общем – да, именно это он и сказал. По крайней мере это то, что я почерпнул из его речей. Я правлю Дамарой и стремлюсь включить в границы своего государства и Ваасу. Но это решение должно быть на благо жителей Ваасы, иначе у меня не больше прав претендовать на титул ее короля, чем…
– Чем у Энтрери, Джарлакса или Женги?
– Верно.
Гарет прямо посмотрел ей в глаза, и на лице его расцвела та самая улыбка, которую так любили все, кто знал его, улыбка, внушающая надежду и уверенность. Кристина невольно растаяла.
– Тогда, ради блага Дамары и Ваасы, пусть этот Энтрери навсегда останется в твоей памяти, – сказала она. – А сам он со своим дружком убирается отсюда куда подальше.
– Ради блага Дамары и Ваасы, – добавил Гарет.
Она встала и подошла к мужу, которого так бесконечно любила.
Ударив, она замахнулась снова, потом опять и опять. Захлебываясь слезами и криком, Калийа вновь и вновь с ожесточением безумия всаживала кинжал в тело распростертого под ней мужчины. Почувствовав бедром теплую кровь, она стала бить с еще большим остервенением. Слезы заливали ей лицо, но она не открывала глаз и, всхлипывая, повторяла имя Париссы.
Все чувства, так долго мучившие ее, наконец, прорвались наружу: и гнев, и печаль, и угрызения совести, и раскаяние. Совсем обессилев, она поглядела, наконец, на тело человека, бывшего ее любовником.
Он лежал на спине, широко раскинув руки, даже не пытаясь защищаться. На лице застыло горькое разочарование, и он глядел на нее, стиснув зубы.
Однако на теле у него не было ни единой царапины. Кровь на бедре оказалась ее собственной: она поранилась, отдернув кинжал после одного из ударов, и даже не почувствовала этого.
– До чего ж они предсказуемы, эти слабые людишки, – вздохнул Киммуриэль Облодра, из межуровневого укрытия у дальней стены вместе с Джарлаксом наблюдая за драмой, разыгрывавшейся в комнате Калийи.
– Она казалась такой искренней, – признался Джарлакс. – Никогда бы не поверил…
– Похоже, ты зажился среди них, – заметил Киммуриэль. – Может, ты настолько утратил проницательность, что мне не стоит принимать тебя обратно в Бреган Д'эрт, когда ты наконец покончишь со своими капризами и вернешься в Мензоберранзан?
Джарлакс смерил его ледяным взглядом безжалостного убийцы, мигом напомнив псионику, с кем он разговаривает.
Правда, он сразу отвернулся – его живо интересовало представление в постели. Теперь Калийа смотрела на Энтрери с ужасом. Она снова ударила, метя ему в глаз, словно не в силах была выносить его полный укора взгляд.
Энтрери моргнул и рефлекторно дернулся, и Джарлакс невольно восхитился его выдержкой. Он сам приказал Киммуриэлю, узнавшему о намерениях Калийи, установить псионический барьер, чтобы защитить Энтрери, но ведь убийца не мог знать, что он практически неуязвим, и тем не менее даже не пытался оградить себя от ударов.
Неужели это Калийа так его довела? Разве могли нежные слова и ласки женщины настолько лишить его чувства самосохранения? Или ему попросту все равно?
– Потрясающе, – прошептал дроу.
– Наверное, ты вспомнил свои первые дни на этом свете, – неожиданно сказал Киммуриэль.
– Наверное, – сухо сказал Джарлакс, поглядев на товарища.
Теперь он действительно представил себе Мать Бэнр, одновременно разгневанную, растерянную и испуганную, которая никак не могла пробить кинжалом-пауком нежную грудку новорожденного младенца. Вероятно, в тот момент у нее были такие же глаза, как сейчас у Калийи.
– Тебе так и не представилась возможность поблагодарить Мать моего Дома, – заметил Киммуриэль.
– Что ты, я вполне ее отблагодарил, – заверил его Джарлакс.
– Да, когда второй сын Дома Бэнр сгреб тебя с алтаря, вся энергия, сосредоточившаяся на поверхности твоего хрупкого тельца, ударила в него и разорвала ему грудь, – согласился псионик, с удовольствием вспоминая историю, которую уже несколько столетий постоянно пересказывали в Доме Облодра. – Моя мать умела избавляться от заклятых врагов.
– Действительно, мало кто так бесил Мать Бэнр, как матроны Дома Облодра, – кивнул Джарлакс. – Наверное, Бэнр настолько сильно уязвили эти обиды, что Ллос в конце концов наградила ее силой сбросить ненавистный Дом Облодра в Клорифту.
Киммуриэль, вопреки своей обычной сдержанности, вздрогнул, и Джарлакс усмехнулся. Несколько лет назад мать Джарлакса одним ударом жестоко расправилась со всем родом псионика.