– Здесь все не так, как в Мензоберранзане, – возразил Энтрери.
Рай'ги все мерил по мерке темных эльфов. Среди его злопамятных сородичей родовая месть и сведение старых счетов тянулись годами.
– Посмотрим, – процедил колдун и сделал Энтрери знак задержаться, тогда как Киммуриэль, Бергиньон и Шарлотта двинулись к лестнице на второй этаж волшебной башни.
– Я знаю, что Даллабад был нужен тебе по какой-то личной надобности, – сказал Рай’ги, когда они остались наедине. – Возможно, это была месть, а может, ты затеял все ради этих перчатки и меча, что сейчас висит в ножнах у тебя на поясе. Но как бы то ни было, не думай, что я ничего не понял, человек.
– Даллабад – выгодное приобретение, – не моргнув глазом, ответил Энтрери. – У Джарлакса теперь есть место для башни. Всем хорошо.
– В том числе и Артемису Энтрери, – едко добавил Рай'ги.
В ответ убийца вынул из ножен Коготь Шарона и протянул ему для осмотра. Меч и впрямь был прекрасен – узкое, острое как бритва блестящее красное лезвие, по всей длине которого были выгравированы фигуры воинов и людей в плащах с капюшонами, а посередине бежал черный желобок. Убийца перехватил оружие за лезвие, и колдун увидел эфес с навершием в виде черепа, и саму рукоять в виде позвоночника с грудной клеткой, а перекрестье – кости таза, от которого широко расставленные кости ног загибались назад, к черепу, и в эту «петлю» из костей удобно ложилась рука фехтовальщика. Весь эфес был белым, как кость, выбеленная солнцем, а глазницы черепа то зияли черными провалами, то загорались красным огнем.
– Я очень доволен своим трофеем, – признался убийца.
Рай'ги внимательно осмотрел меч, а потом перевел взгляд на перчатку на руке убийцы.
– Такое оружие может стать проклятием, а не благословением, человек, – заметил колдун. – Выдающиеся мечи надменны, и их непомерная гордость иногда заражает разум владельца, а это может привести к самому плачевному исходу.
Они некоторое время смотрели друг другу в глаза. Потом Энтрери недобро усмехнулся и сказал:
– Я мог бы испробовать его на тебе.
Рай'ги угрожающе прищурился и вышел.
Пока он не скрылся на лестнице, Энтрери продолжал усмехаться, но на самом деле предупреждение Рай'ги попало в точку. Коготь Шарона обладал несгибаемой волей. Энтрери это прекрасно ощущал, и если не соблюдать высочайшую осторожность, клинок может довести его до беды, вроде той, что настигла Корина Сулеза.
Энтрери окинул себя взглядом, ни на миг не позволяя себе забыть, что меча нельзя касаться голой рукой.
Гибель его прежнего хозяина, которому Коготь Шарона спалил кожу на голове, заставила убийцу содрогнуться.
– Креншинибон легко управится с большинством оставшихся, – объявил Джарлакс приближенным, когда те собрались в комнате для приемов, созданной на втором этаже волшебной башни. – За пределами оазиса Даллабад все будут считать, что внутри семейства Сулеза произошла перестановка сил, не без поддержки со стороны гильдии Басадони.
– Адания Сулез согласилась остаться? – спросил Рай'ги.
– Она жаждала занять трон Даллабада еще до того, как Креншинибон проник в ее сознание, – пояснил Джарлакс.
– Вот она, преданность, – едва слышно бросил Энтрери.
А Рай'ги заметил:
– Мне эта девушка нравится все больше и больше.
– Но можно ли ей доверять? – спросил Киммуриэль.
– А мне ты доверяешь? – вмешалась Шарлотта. – Я ведь была в таком же положении.
– Да, только твой хозяин не был тебе отцом, – напомнил псионик.
– Нам нечего бояться Адании или других жителей оазиса, – положил конец пустым пререканиям Джарлакс. – Те, кто выжил, принадлежат теперь Креншинибону, а Креншинибон принадлежит мне.
От Энтрери не укрылось, что Рай’ги поглядел на главаря недоверчиво, да и его самого не раз посещала мысль: не запутался ли еще Джарлакс в том, кто кому принадлежит?
– Солдаты Корина Сулеза нам не изменят, – уверенно продолжал главарь. – К тому же они забудут события сегодняшнего дня, а поверят в ту версию, что мы им внушим, и станут всем ее передавать. Теперь оазис Даллабад нам как если бы разместили здесь целое войско темных эльфов.
– И ты доверишь управление этой женщине, Адании, несмотря на то, что мы убили ее отца? – полуутвердительно произнес Киммуриэль.
– Она сама сказала мне, что ее отца убила безумная страсть, чересчур сильная привязанность к мечу, – ответил Джарлакс. и все посмотрели на клинок, висевший на поясе Энтрери. Зловещий взгляд Рай'ги словно напоминал о предупреждении, которое он сделал убийце во время недавнего разговора.