Я пожал плечами и, помолчав немного, заговорил снова:
— Я, видимо, произвел на него не слишком-то благоприятное впечатление. Той ночью он возвращается домой, все снова обдумывает и решает, что у него остался один выход. Он говорил мне что-то о том, что прожил длинную жизнь, и он решает свести с ней счеты. Он не может признать свою вину. Полиция делает все, чтобы не найти убийцу. От меня тоже никакой пользы. Поэтому он снова достает свой револьвер и убивает себя. Другой причины, по которой его револьвер все еще находился у него в комнате, быть не может. Затем приходит Элис, читает его посмертную записку и понимает, что не может предъявить ее полиции, потому что тогда она выдаст себя с головой. Я полагаю, она сказала тебе, что это Гамильтон толкнул ее на хищение!
Уолтер был просто потрясен.
— Да, — тихо проговорил он и встряхнул головой, пытаясь сбросить с себя оцепенение. — Именно это она сказала… Но зачем Гамильтон нам написал? Если он в любом случае собирался отсюда смываться с Элис и ее деньгами, зачем ему нужно было заваривать всю эту кашу с профсоюзом?
— Я не знаю, но могу только предположить. У этого парня последние двадцать лет все шло наперекосяк. Я думаю, он не верил, что эта махинация с Элис удастся. Хорошо было бы сбежать с красивой девушкой и кучей денег, но, пожалуй, слишком хорошо, чтобы такое могло произойти и тем более с ним, Чарлзом Гамильтоном, Чаком Гамильтоном. Он готовился к чему-то, во что не верил. Поэтому все время, пока он готовился бежать в следующем месяце или в следующем году, он продолжал жить обычной, здешней жизнью и строить планы на следующий месяц или на следующий год применительно к этой жизни. И быть может, если бы их план по той или иной причине рухнул, он предал бы Элис, чтобы получить выгодную должность в профсоюзе. Хищения совершала Элис. О том, что он причастен к этому, может утверждать только она, но кто ей поверит, если именно он и выдал ее?
— Значит, она никого не убивала, — задумчиво произнес Уолтер. — И ты это знал с самого начала?
— Уиллик в свое время поставил меня в смешное положение, с тех пор я числил его своим должником, и вот теперь у меня появилась возможность поквитаться. Рано или поздно он будет ее допрашивать и пошлет кого-нибудь поискать злополучную записку в указанном ею месте. Тогда он узнает, что заглотнул приманку, и поймет, что это я подкинул ее ему, и уж с этим он ничего не сможет поделать.
— Ты хотел, чтобы арест был шумный, — сказал он. — Ты знал, что я у нее. И позаботился о том, чтобы были фотографии.
На это ответить было нечего. Я зевнул и потянулся, внезапно почувствовав сильную усталость. Мне давно пора было спать, я хотел завтра предстать перед Флетчером свежим и бодрым. Я отложил книгу, снял очки и устроился поудобнее на кровати, подсунув под голову подушку.
— Никуда не выходи из отеля, Уолтер, иначе наживешь себе неприятности с Флетчером.
Он не ответил. Но я знал, что он никуда не пойдет. В данный момент он был слишком потрясен, чтобы сохранять ясность мысли. Вечером, когда приедет Флетчер, Уолтер снова станет самим собой, будет весел и улыбчив, и будет каяться за интрижку с Элис, и отпускать по этому поводу казарменные шуточки, и ждать случая, чтобы воткнуть крюк мне в спину. Это уж точно. Но я и сам буду вполне на высоте и уж точно не спасую перед ним.
Погружаясь в сон, я подумал о Джордже, и перед моим мысленным взором всплыло огромное лицо и пытливый взгляд. И мне почудился смешок в его голосе: "Дружок, ты ведь Килли".
Чушь какая-то… И с тем заснул.
Я — Килли.