Мартин Бек очутился на пронзительно холодном, сыром ветру, столь типичном для южношведской зимы, а особенно для Мальме. Он смотрел на своего ближайшего сотрудника, за спиной которого Деды Морозы раздавали рекламные проспекты, излагающие, чем может порадовать гостей столица Дании, несмотря на экономический кризис и угрозу девальвации.
Скакке выглядел ужасно. Щеки – синие, лоб и нос – совсем белые, и вся кожа выше шерстяного шарфа – словно пергамент.
– Давно ты стоишь тут? – спросил Мартин Бек.
– С половины шестого, – ответил Скакке, стуча зубами. – Точнее, с четверти шестого. Когда отправился первый катер.
– Сейчас же пойди и проглоти что-нибудь горячее, – распорядился Мартин Бек. – Живо.
Скакке исчез, но уже через четверть часа он снова стоял на посту. Лицо его обрело несколько более нормальную окраску.
В субботу ничего особенного не произошло, если не считать, что появились охотники подраться. Мартину Беку вспомнился читанный недавно циркуляр, из которого следовало, что шведы, американцы и, пожалуй, финны драчливее других национальностей. Конечно, огульное обобщение, но иногда можно было подумать, что не так уж оно далеко от истины.
Около десяти вечера Мартин Бек вернулся в гостиницу. Сверхусердный Скакке остался, твердо намеренный не уходить с поста, пока не отчалит последнее судно. Он явно не очень-то доверял своим бывшим коллегам в местной полиции.
Взяв ключ от номера, Мартин Бек направился к лифту, но передумал и зашел в бар. Как всегда в предрождественские дни, народу хватало, но у стойки отыскался свободный табурет.
– Здравствуйте, здравствуйте, – приветствовал его бармен с феноменальной памятью. – Виски со льдом, как обычно?
Мартин Бек колебался. После многих часов, проведенных на ветру, лед его не очень прельщал. Он глянул на соседа, который тянул из большого стакана какой-то золотистый напиток. На вид недурно. Он перевел взгляд на лицо пьющего. Моложавый мужчина лет пятидесяти, бородатый, с длинными лоснящимися волосами.
– Советую попробовать, – сказал бородач. – "Золотой крюк". Или "Голден хук", как его называют американцы. Здешнее изобретение.
Мартин Бек последовал совету. Напиток и впрямь был приятный, и он – без особого успеха – попытался угадать состав. Потом вдруг снова посмотрел на соседа и сказал:
– А я вас узнал. Вы тот репортер и любитель ботанических экскурсий, который прошлой осенью нашел Сигбрит Морд около озера Бёрринге.
– Уф, – бородач чуть – не подавился. – Лучше не напоминайте. Хотя бы не здесь. – Присмотрелся к Мартину Беку и добавил: – Ну конечно. Вы тот полицейский комиссар из Стокгольма, который потом меня допрашивал. А теперь чем обязаны?
– Служба, – ответил Мартин Бек, пожимая плечами.
– Ну-ну, – сказал бородач. – Дело ваше.
Три минуты спустя Мартин Бек пожелал ему доброй ночи, поднялся в номер и лег. Он до того устал, что не хватило даже мочи позвонить Рее.
Воскресенье, двадцать второе декабря, на пристани – немыслимое столпотворение. Магазины явно работали, потому что Дедов Морозов с рекламными проспектами прибавилось. И среди напирающих пассажиров было множество детей. Полдень, час пик, праздничная атмосфера. Впрочем, с атмосферой дело как раз обстояло не лучшим образом. Северный ветер – сырой, пронизывающий, холодный – нещадно хлестал голую пристань.
Два катера ждали сигнала – датский "Летучая рыба" и шведский "Крачка". Набьют до отказа людьми – и пошел.
Проводив датский катер, Бенни Скакке, дежуривший около сходней, направился к шведскому. Мартин Бек стоял у входа на посадку, за спиной у штурмана, который одной рукой в бешеном темпе прокалывал билеты, а другой – нажимал кнопку счетчика пассажиров.
Сильный порыв ветра заставил Мартина Бека отвернуться. В эту минуту слух его уловил обращенные к штурману датские слова.
Он снова повернул голову.
Никакого сомнения.
Рейнхард Гейдт миновал наружный полицейский кордон, миновал билетный контроль и уже шагал к сходням; не больше метра отделяло его от Мартина Бека.
Скакке находился от них в двадцати пяти метрах, на полпути между отчалившим катером и тем, который сию минуту должен был тронуться.
Единственным багажом Гейдта была бумажная сумка с изображением Деда Мороза.
Скакке тотчас узнал южноафриканца, круто остановился и потянулся за пистолетом.
Но Рейнхард Гейдт первым заметил Скакке и угадал в нем сотрудника полиции. Оставалось только убедиться, что тот его опознал.
Когда правая рука Скакке метнулась за пазуху, Гейдту уже все стало ясно. Кому-то предстояло умереть в ближайшие секунды, и Гейдт был уверен, что не ему. Он убьет этого полицейского, потом перепрыгнет через ограждение и затеряется в уличной давке. Выпустив пакет, Гейдт откинул полу куртки.
Бенни Скакке был хорошо тренирован и реагировал быстро, но Рейнхард Гейдт был в десять раз быстрее. Даже в кино Мартин Бек не видел ничего подобного.
Впрочем, он и сам был не из медлительных. Шагнув вперед, Мартин Бек сказал: "Минутку, мистер Гейдт", – и поймал правую руку террориста.
Но южноафриканец уже выхватил свой грозный кольт, и его сил хватило на то, чтобы поднять руку, хотя Мартин Бек крепко держал ее.
С ужасающей ясностью Скакке осознал, что жизнь его поистине висит на волоске и что Мартин Бек подарил ему шанс остаться в живых.
Он тоже успел выхватить свой "вальтер", прицелился и выстрелил с твердым намерением убить противника.
Пуля попала Гейдту в рот и застряла в шейных позвонках.
Несмотря на все помехи, несмотря на совершенно безнадежную ситуацию, несмотря на то, что он фактически был уже мертв, Рейнхард Гейдт спустил курок своего кольта "357 магнум". Пуля поразила Бенни Скакке в правое бедро, довольно высоко, от ее удара он завертелся юлой и упал прямо на цепочку ошарашенных Дедов Морозов. Никто из них не успел даже подхватить его и смягчить падение.