В одной из своих записок Гиппократ определил самый существенный признак психического расстройства: это то состояние, при котором очевидность на человека не действует, никакие здравые доводы не имеют силы.
А полумифический дедушка Эскулап утверждал, что для состояния духа, помимо благоволения богов, важно, чем человек дышит и на чем спит. Важно так же, с кем спит, с кем ест и проводит досуг.
Осторожнее с Благотворительностью
Первая в мире больница с отделением для душевнобольных была открыта арабами в Каире в середине девятого века. Благочестивый эмир каждую субботу ездил туда навещать пациентов, кормил их с руки, как зверюшек.
Ни одно доброе дело безнаказанным не остается: некий больной, с виду тихий, попросил эмира подарить ему самое большое яблоко из своего сада. Эмир принес громадное яблоко величиной с человеческую голову. Больной взял яблоко и изо всех сил запустил им в голову своего покровителя. Тяжкое сотрясение мозга. Больше эмир к пациентам не ездил.
Психотропные розги. Палочка-выручалочка
В Европе первые заведения для поврежденных духом стали появляться с одиннадцатого века. Одним из древнейших был приют для горюющих в итальянском городе Салерно. Сюда собирались из разных мест люди вменяемые, но мучимые невыносимой тоской, — те, кто не мог забыть умерших близких.
Помогали им музыкой, песнопениями и молитвами, а также коронным лечебным блюдом — свиным сердцем, нафаршированным целебными травами.
Средства иного рода использовались для воздействия на менее управляемых.
Века с четырнадцатого по восемнадцатый чем только не лечили психотиков: помещение в темницу с голодными крысами, принудительное стояние по нескольку дней подряд, принудительная бессонница, кожаные маски с шипами, намордники, пропитанные солью, смолой и перцем; круговые качели и специальные вращательные машины по типу вестибулотренажеров для космонавтов — вращение в них люди здоровые выдерживали около двух минут, а психбольные — до десяти и более.
Сбрасывали с большой высоты в холодную воду, лили с такой же высоты воду на голову, по пятьдесят ведер сразу, давали огромные дозы рвотных и слабительных, окунали в кипяток, в нечистоты, в собственную мочу…
Не было границ полету фантазии и в изобретении разного рода смирительных рубашек, камзолов, жилетов, смирительной обуви, смирительных кроватей, смирительных кальсон, смирительных стульев…
Ну и конечно, особо разгуливались садистические благодетели (они всегда и повсюду находят себе социальные ниши и общественно санкционируемых жертв) по части усовершенствования пыточно-ударных орудий.
Палка для умалишенного, требовал высокопоставленный попечитель дурдома на юге Франции, должна быть с утолщенным зазубренным наконечником, чтобы каждый удар поддевал кусок кожи — так быстрее наступит долгожданное исцеление. Плетка — не какая-нибудь, а с большим числом острых железных бляшек. Розги — гибкие и свистящие, хорошо вымоченные.
"Палка заставляет помешанных снова почувствовать связь с внешним миром, — писал известный немецкий мыслитель и эссеист Георг Курт Лихтенберг, считающийся и по сей день либералом и гуманистом, — или, по крайности, отключает от него так основательно, чтобы и мир, и умалишенный смогли отдохнуть друг от друга…"
Палочка-вырубалочка. Роль таковой всего через век-другой будут исполнять электрошоки, инсулин-шоки и химия — нейролептики и транквилизаторы.
Ее обугленная тушка наводит на прохожих страха
Особо ревностно заботилась о душевнобольных церковь. Католики и протестанты соревновались в гуманности.
"Все умалишенные повреждены в рассудке чертом, — заявлял Мартин Лютер. — Если же врачи приписывают такого рода болезни причинам естественным, то это потому, что они не понимают, до какой степени всемогущ и коварен черт. Всех этих помешанных, не разбираясь с ними попусту, необходимо без промедления казнить страшной смертью; я сам бы, собственными руками, охотно сжигал их на кострах…"
Это и делалось в массовых масштабах во времена инквизиции. Как и до того, и потом, в других местах, во времена сущностно сходные, в сталинские, например, — психбольные активничали сразу с обеих сторон: и в качестве доносчиков-обвинителей, и в качестве жертв, и невольных, и добровольных.
Одна старушка в Германии покаялась в том, что, будучи ведьмой, наслала на своих мирных сограждан 1565 ураганов, 128 раз преднамеренно производила морозы, губившие урожаи, и в немеренном количестве — порчу на детей и скотину.
С большим аппетитом сограждане сожгли бабульку живьем; долго она дымилась на медленном огне, не переставая признаваться все в новых злодействах.
Очень многие в те времена объявляли, и не только под пытками, что находятся в деловых или половых отношениях с бесами, демонами, чертями или даже с самим дьяволом, сатаной. Казнили за это не всех — некоторых просто сажали в тюрьму или отпускали, взяв подписку о прекращении отношений. Монтень, современник инквизиции, писал о ведьмах и колдунах: "Эти люди представляются мне скорее сумасшедшими, чем виновными в чем-нибудь. Но до чего высоко нужно ставить собственное мнение, чтобы решиться сжечь человека живьем…"
Психотропный театр
В эпоху позднего Возрождения у лекарей взыграло воображение. В моду вошли врачебные инсценировки, психиатрические спектакли. Силами нанятых за недорогую плату актеров разыгрывались написанные к случаю лечебные пьесы — комедии, трагедии, мелодрамы, где фигурировали ангелы, привидения, черти, судьи, палачи, эшафоты, дикие звери и прочие, обычные в те времена, персонажи и атрибуты бреда больных.
Спектакли должны были убеждать пациентов, сидевших перед сценой в кандалах или смирительных рубашках, в ложности их убеждений, в нелепости бреда.
Результат получался, как правило, противоположный и более того: театральное действо оказывалось подчас настолько увлекательным, что с ума сходили и многие врачи, актеры и надзиратели.
Доктор-освободитель
Первый прорыв к далекому будущему, к еще и доныне несуществующей гуманной психиатрии был совершен в восемнадцатом веке во Франции.
Пинель, грузный рыжебородый человек с глазами усталой собаки, всю жизнь проработал главным врачом в предместье Парижа Бисетре, в огромной тюрьме, где вперемешку с преступниками, бродягами и проститутками жили в заточении многие душевнобольные.
Первое, что Пинелю с превеликим трудом удалось для них сделать, — создать отделение, где люди больные были отъединены от злодеев и шлюх и могли получать пищу и уход без ограблений, избиений и издевательств.
Увидев, с какой благодарностью многие из пациентов восприняли это нововведение, как сразу многим из них стало лучше, Пинель решил пойти дальше: снять с них цепи и кандалы, а тем, кто находится во вменяемом состоянии, разрешать выходить из отделения в город или совсем покинуть тюрьму.
О своих намерениях Пинель объявил руководителям города. Один из них, организатор революционных трибуналов Кутон, собственною персоной явился в Бисетр.
После посещения психиатрического отделения Кутон сказал Пинелю: "Сам ты, видно, помешанный, если собираешься спустить с них цепи. Ты и будешь первой жертвой своего сумасшествия, помяни мое слово".
Пинеля это не остановило.
Первый больной, освобожденный от кандалов, воскликнул, увидев солнце: "Как хорошо! Как давно я не видел его!.." Это был английский офицер, просидевший на цепи сорок лет и забывший свое имя. Второй — писатель, до такой степени одичавший, что при освобождении отбивался от Пинеля и его помощников, — через несколько недель был отпущен домой здоровым.
Третий — силач огромного роста по кличке Кувалда, бывший кузнец, проведший в Бисетре десяток лет, вскоре был сделан служителем в отделении и впоследствии спас Пинелю жизнь, когда на улице возбужденная, злобная толпа дикой черни окружила знаменитого доктора с криками: "На фонарь его!"