Я нажал на кнопку с полустертой надписью «yes», поднес трубку к уху и сказал осторожно:
– Алло.
Сначала в динамике были слышны какие-то шорохи, всхлипы и стрекот, но потом наступила тишина. Полная. Дома тоже было тихо. И вот в этой абсолютной тишине раздался ее голос. Такой родной и знакомый.
– Привет, – сказала она.
Сколько раз я представлял, как она позвонит мне и что я скажу. Я проигрывал, нет, переживал этот звонок сотни, если не тысячи раз. Сначала я хотел говорить с ней, попытаться выяснить, что толкнуло ее на такую жестокость по отношению ко мне. Исчезнуть из моей жизни, когда, казалось, мы настолько близки друг другу. Испариться, ничего не сказав, не объяснившись. Я думал, что, может быть, обидел ее. Хотел попросить прощения, попытаться вернуть ее. Тогда, думал я, все изменится, встанет на круги своя. С ее помощью надеялся я вернуться к нормальной жизни. Она не появлялась, и сердце мое ожесточалось. В какой-то миг я даже стал винить ее во всех своих бедах. Я знал, что рано или поздно она все же позвонит мне. И вот тогда я собирался высказать все, что накопилось в душе, все, что я думал о ней. Несчастной провинциальной стерве, привыкшей шагать по трупам встреченных ею мужчин. Еще через какое-то время я решил не распаляться. Просто, услышав ее голос в телефонной трубке, послать куда подальше и отключиться. Еще позже я решил даже не разговаривать с ней, не удостаивать ее разговором. Безмолвно выключить телефон, и все.
И вот настало то время, когда я стоял на кухне, в невменяемом состоянии, которое, впрочем, для меня давно стало нормой, и слушал ее голос. И я тут же забыл все, о чем столько думал, что столько раз представлял в уме.
– Алло, – сказала она.
Я медленно выходил из оцепенения. Словно кетамин отпускал.
– Да, – сказал я голосом настолько слабым, что он, казалось, вот-вот лопнет, словно мыльный пузырь.
– Как ты?
Как я? Что ж, на этот вопрос было что ответить. Рассказать кое-какие подробности моего существования. Что я только и думал, что о ней, к примеру. Не о том, сколько денег проебано, не про отнятый бизнес, а про нее, высокую коротко стриженную блондинку, казавшуюся до поры живой.
– Не очень, – ответил я вместо этого.
– Понятно, – она помолчала, видимо, размышляя, – я тоже…
Дар речи неожиданно вернулся ко мне.
– Где ты? Где ты? Куда ты пропала? – я почти кричу.
– Я уехала работать в Испанию. Я же говорила тебе.
– Но почему ты не предупредила об отъезде? Ты же такой близкий мне человек. У меня ближе нет никого. Я думал, ты любишь меня.
– Я тоже так думала, – она опять умолкла.
– Думала? А теперь? – казалось, сердце вот-вот выскочит наружу.
– Теперь я в этом не уверена. Ты знаешь, когда я уезжала, думала, не смогу без тебя.
Она снова замолчала, и я молчал вместе с ней. А что тут скажешь?
– Я, конечно, переживаю. Но, в целом, ты знаешь, мне здесь хорошо. Интересная работа, много новых знакомых, новая страна… Я начала забывать тебя.
– А я нет, – в горле стоял ком, мне казалось, я вот-вот расплачусь.
– Наверное, это была не любовь. И потом, ты не тот мужчина, что мне нужен. Мне нужен настоящий. Понимаешь?
– А я какой? Игрушечный?
– Ну, ты не обижайся, ты вообще не мужчина.
– Да, а кто я?
– Неважно. В общем, я позвонила попрощаться, а то как-то не по-человечески получается. Я больше не буду звонить, причинять тебе боль. Постарайся…
На этих ее словах связь неожиданно прервалась. Я попытался набрать определившийся номер, но звонок все время сбрасывался. Я просидел еще полтора часа в ожидании, что Таня перезвонит. Она, конечно, не перезвонила.
Несколько месяцев добровольной изоляции от социума обернулись все более разраставшейся пустотой. Сначала кусочек этой пустоты незаметно поселился во мне, как Чужой в Сигурни Уивер. Потом он начал расти и постепенно превратился в целый мир, который захватил не только меня самого, но и почти все пространство вокруг. В одно утро, являвшееся, скорее всего, ранним вечером, я вдруг ясно осознал, что еще неделя, даже пара дней бездействия, и меня не станет. Я и сам превращусь в пустоту. Темное, пыльное, прокуренное и душное НИЧТО.
В одно утро, являвшееся, естественно, ранним вечером, я все же нашел в себе силы встать под душ и побриться. И даже подушился чудом сохранившимся «Диором». Я хотел надеть свой лучший костюм, но оказалось, что правая брючина заблевана, а на рукаве красовалась довольно внушительная дыра. Перерыв практически весь гардероб, я все же отыскал чистые джинсы и свежую футболку. Странно, но теперь мне было абсолютно все равно, что за лейбл был пристрочен к ней. В голове почти не шумело. Правда, иногда подкатывали приступы тошноты, но за последнее время я так свыкся с этим, что практически не обращал на них внимания. Я немного постоял перед входной дверью в нерешительности, но, в конце концов, все же нашел в себе силы, открыл ее и сделал шаг за порог.