Сисси была самой слабой наездницей в своей группе. Я поняла, что мне будет легче с ней дружить благодаря моему существенному превосходству в верховой езде.
Я наблюдала за мистером Альбрехтом, который негромко, но отрывисто раздавал своим ученицам указания. Он мне нравился. С годами мама все меньше и меньше вмешивалась в мои занятия верховой ездой. И хотя она до сих пор изредка давала мне советы, в основном я всему училась сама. Мистер Альбрехт прошел подготовку в Германии и даже выиграл бронзовую медаль в личном зачете на Олимпийских играх в Бельгии в 1920 году, а также командное серебро. Он уже успел подправить мою посадку и подсказал, как лучше и очень эффектно опускаться в седло. Все лошади в Йонахлосси были чистокровными, а порядок расположения препятствий в манежах разрабатывал специалист из Германии, друг мистера Альбрехта. Конюшни были едва ли не уютнее наших домиков. Коридоры были вымощены кирпичом, а каждое стойло имело два окна, и оба они на зиму закрывались тяжелыми, надежными ставнями. Несмотря на все усилия миссис Холмс, остальные наши занятия по сути были второстепенными по сравнению с верховой ездой. Это стало мне ясно уже в первый день, когда для определения уровня моего мастерства меня освободили от утренних уроков.
Дома папа занимался с нами каждое утро, с семи до десяти, после чего принимал или навещал своих пациентов. Иделла, наша служанка, сервировала стол к завтраку, пока он разъяснял нам, какова идея той или иной книги. Моим соседкам по домику казалось очень странным то, что я никогда не посещала настоящую школу. Но они не понимали, насколько нам с братом повезло: нас обучал отец, который был блестящим учителем и знал намного больше любого из учителей школы в Иматле. Потом я весь день каталась на Саси, а Сэм отрабатывал удары теннисным мячом у стенки гаража и ухаживал за своими животными в террариумах и спасенными им.
– Продвинутые! – окликнул нас мистер Альбрехт. – Идите сюда. – Он хлопнул в ладоши.
Леона вскочила в седло, и на мгновение она вместе со своим конем показалась мне кентавром – наполовину лошадь, наполовину девушка. Вслед за ней все остальные девочки тоже вскочили на лошадей. Гейтс очень здорово смотрелась в седле – стройная, элегантная, с идеально прямой спиной. Коренастая Джетти выглядела мощной всадницей.
Несколько секунд мы стояли на месте, ожидая, пока нам освободит дорожку проезжающая мимо первая группа. Грудь и ноги их лошадей были забрызганы белыми комками слюны. В Иматле в это время дня, когда солнце стояло в зените, все прятались от него в свои дома. Ездить верхом и вовсе было опасно: лошадь могла погибнуть. Летом я вставала раньше всех и каталась на рассвете, до уроков с отцом. Но мне постоянно приходилось вытирать поводья, мокрые от пота Саси, старым носовым платком. Впрочем, мы с Сэмом все равно изредка выбирались на прогулку днем, и тогда у нас кружилась голова, как от жары, так и от осознания опасности нашей затеи. Если бы мама об этом узнала, она пришла бы в ярость. Солнце палило так сильно, что мозг как будто закипал, а все тело горело изнутри. Мы карабкались на какой-нибудь дуб, при этом я заманивала Сэма все выше и выше, а потом часами лежали в развилках веток, пытаясь заметить внизу хоть малейшие признаки жизни. Но к этой жаре были нечувствительны только рептилии – совершенно безвредные толстые черные змеи и юркие ярко-зеленые ящерицы.
Я была уверена, что в Северной Каролине вообще никогда не бывает так жарко. Все эти девочки понятия не имели, как выжить в такой зной. Затем огромная лошадь Леоны (никак не меньше восемнадцати ладоней) пошла шагом, и Наари тоже двинулась вперед. Мы гуськом обошли манеж, после чего лошади рассыпались по нему, следуя каждая по своему маршруту. Я направилась к дальнему от школы и ближнему к горам краю манежа. Моей родиной была Флорида, и я привыкла к подернутому дымкой небу и бесконечной равнине. Горы представлялись мне облаками: они были огромными, и казалось, что до них можно дотянуться рукой.
Наари была нервной и быстрой. Я сразу поняла, что полюблю ее. И она была чересчур умной. Это проявлялось в том, что она меня испытывала, разворачивая корпус и перенося свой вес налево, проверяя, замечу я это или нет. Я заметила и тут же отреагировала: дернула за левый повод и ногами сжала ее бока, заставив ускорить шаг и выровняться. Она была умной, но пугливой. Похоже, у лошадей эти две черты всегда сочетаются. На стойку препятствия вскарабкалась белка, и Наари шарахнулась в сторону.