Я пожала плечами, как будто давая понять, что моя жизнь находится в руках щедрых и благородных взрослых.
– А где именно вы были в Европе? – не унималась Молли, хотя другие девочки потеряли ко мне интерес и снова стали болтать друг с другом.
– В Париже, – ответила я. – Я обожаю Париж летом.
Молли кивнула. Похоже, она осталась довольна тем, что услышала. Я пощупала макушку, ожидая обнаружить шишку после утреннего удара о верхнюю кровать, но там ничего не было. Подняв глаза, я увидела, что с другого конца столовой мне улыбается Сисси, и я улыбнулась в ответ.
– Теа, – снова заговорила Хенни. Значит, она все-таки услышала Мэри Эбботт. Я поняла, что Мэри Эбботт из числа тех девочек, кого можно не принимать в расчет. – Выпей.
Она кивком указала на мой стакан.
Я уставилась на молоко, к которому едва прикоснулась. Дома мы, в зависимости от времени года, пили апельсиновый или грейпфрутовый сок. Но не молоко. Мама его терпеть не могла. Иногда мы добавляли молоко в чай. Порой нам подавали молоко к сладкому. Мне предстояло вскоре узнать, что в Йонахлосси к ланчу неизменно подают кувшин сладкого чая с крупным куском льда, плавающим в янтарной жидкости. Этот стеклянный кувшин стоял возле тарелки Хенни, и она аккуратно разливала чай в наши стаканы. Ледяной чай был густым, тягучим и, я вынуждена была признать, необыкновенно вкусным. Много лет спустя я буду мечтать о том, чтобы снова ощутить на языке прохладную тяжесть, горечь крепкого чая, смягченную огромным количеством сахара. Я также обнаружила, что скучать по сладкому чаю Йонахлосси стало для его выпускниц своего рода традицией.
Но это будет много позже. А пока я смотрела на стакан с молоком и едва сдерживала слезы.
– Теа, – повторила Хенни, понизив голос, но я знала, что если подниму глаза, то не выдержу и разрыдаюсь.
Тут я заметила, что от меня отвернулись и она, и остальные девочки – все развернулись вместе со стульями и смотрели в одном направлении. Я подумала, что это довольно странный способ завершать трапезу, но в следующее мгновение раздался голос мистера Холмса.
– Доброе утро, девушки!
– Доброе утро, мистер Холмс! – хором произнесли все, кроме меня.
Мне показалось, что этот дружный ответ привел мистера Холмса в восторг, хотя он наверняка слышал его каждое утро.
После того как он сделал все необходимые объявления и прочитал молитву, ко мне подошла женщина, слишком взрослая, чтобы быть одной из воспитательниц. Она была невысокой, пухленькой и хорошенькой.
– Я миссис Холмс, директриса, – представилась она. – Пойдем со мной.
Она кивнула в сторону лестницы в конце зала. Я попыталась скрыть свое удивление, но она его все равно заметила и пристально посмотрела на меня, заставляя меня осознать свою оплошность. Но я точно знала: не меня первую удивило то, что она жена мистера Холмса. Заметив ее сегодня утром, я решила, что она экономка или что-то в этом роде. Она была грузноватой и слишком навязчивой. А теперь оказалось, что она еще и раздражительная. Я послушно пошла за ней, замедлив шаг, чтобы не обогнать ее. Талия у нее была, на мой взгляд, неестественно тонкой, как будто кто-то слишком туго «затянул подпругу», и я сообразила, что она, видимо, носит корсет. Моя мама никогда не надевала ничего подобного. Впрочем, мама была такой стройной, что корсет ей был ни к чему.
Кабинет миссис Холмс находился на третьем этаже, и, когда мы взобрались по лестнице, она совсем запыхалась. Пока она открывала дверь, я стояла достаточно близко, чтобы разглядеть, что ее каштановые волосы собраны в очень тугой пучок. Они уже начали седеть, что было незаметно издалека.
Ее кабинет оказался очень элегантным и уютным. Диван, на который она пригласила меня присесть, был обит современной тканью в клетку.
– Теодора Атвелл, – начала она, – ты за столом Хенни? – Прежде чем я успела ответить, она продолжила: – Я знаю Хенни очень давно. Это необыкновенно способная девушка. – Это прозвучало как предостережение. Она опустила глаза на документы, лежащие перед ней на столе. – Из Иматлы, Флорида. Я всегда считала Флориду раем для садовников. Там можно вырастить все, что угодно.
Это были мамины слова. Но я не хотела думать о маме.
– Меня все зовут Теа.
– О, я знаю, – улыбнулась она.
Возможно, это мистер Холмс сказал ей, как ко мне следует обращаться. Они, наверное, часто обсуждали между собой девочек.
– Скажи мне, Теа, – продолжила она, опускаясь на сверкающий деревянный стул и глядя на меня через стол, изготовленный из того же дерева и точно так же отполированный до блеска, – какие твои первые впечатления от Йонахлосси?