Осенью 943 года ударил гром над Империей. Архонт Игорь опять напал на Константинополь. Этого князя прозвали на Руси волком. Слава Олега всё не давала ему покоя. Он учёл опыт двухлетней давности, когда шторм уничтожил его суда и включил в состав своих полчищ конницу – орды угров и печенегов. Они обложили Константинополь с суши. Корабли руссов заполонили Босфор и пристали к гаваням. Загорелись предместья. Над городом пополз дым. На союзников, то есть на дунайских болгар и волжских хазар, рассчитывать было нечего. Стольный город был неприступен, но василевс, опасаясь голода, всё же начал переговоры о мире. Игорь потребовал по два фунта золота для каждого из своих воинов. Пришлось дать. Это исчерпало сокровищницу до дна. Получив своё, грабители убрались за море, на Киммерийский Боспор. К нему примыкает край обширных солончаков и лихих бродяг – Готские Климаты. В этих местах Игорь два года тому назад едва спасся от победивших его ромеев. На сей же раз варвары пировали там чуть ли не до самой зимы, и было им чем заняться – ведь караванных путей через те края пролегает много. Спустя ещё пару лет князь-волк был убит на своей земле одним из подвластных ему племён, собирая дань. Жена его, Ольга, взяла власть в Киеве. Её крепкой опорой в межплеменной войне, тут же разгоревшейся на Руси, сделались варяги, дружинники князя-волка. Их предводителями были некие Свенельд и Асмуд.
Нашествие варваров приостановило карьерный рост Льва Мелентия, потому что страна ослабла и обеднела. Роман Лакапин, насколько это было возможно, сокращал должности, а не раздавал их. К счастью для Льва Мелентия, этот василевс вскоре умер, и трон вернулся к прежней династии. Императором стал некто Константин Багрянородный, македонянин. Он очень быстро заметил умного и любезного ловкача из ведомства легатория и приблизил его к себе, а позже возвёл в чин протоспафария. В тот же день Лев Мелентий смог стать помощником логофета, чего давно добивался. Руководитель ведомства, некто Пётр Катакалон, уже туговато соображал и дышал на ладан. Сделавшись его правой рукою, тридцатилетний протоспафарий мгновенно вник во все сферы внешней политики, как до сих пор вникал во все сферы внутренней. Но, к его досаде, Пётр Катакалон никак всё не умирал, а царь никак не желал его отстранять. Бедный Лев Мелентий уже прикидывал, на какой из лестниц дворца должен оступиться хромой старик, чтобы сломать шею наверняка, как вновь начались огромные хлопоты, связанные опять с северными варварами.
В июле 955 года, когда дела опять пошли в гору, Константинополь вдруг посетила княгиня Ольга. Свита её состояла из целой тысячи человек. Чтобы обуздать опасных варягов, которые, утвердив её на престоле, требовали за это всё больше золота и земель, княгиня хотела иметь союз с ромейской державой. Для достижения этой цели она решила стать христианкой, что и произошло во время её визита в Константинополь – к восторгу всех, кроме Льва Мелентия. Он не ждал ничего хорошего от язычников, даже названных христианами.
Спустя год для него освободилось, наконец, место великого логофета. Он получил это назначение вместе с чином магистра. А в 959 году преставился василевс Константин. На престол взошёл его сын Роман, совсем ещё юноша. Государственными делами он совершенно не занимался, проводя время то на охоте, то в пьяных оргиях. Когда Лев Мелентий являлся к нему с докладом, царь заставлял его говорить с ним не о политике, а о женщинах, благо что логофет слыл любителем и любимцем их. Должно быть, благодаря познаниям в этой области Лев Мелентий смог удержаться при василевсе Романе, хотя именно в те годы враги плели наиболее гнусные интриги против него. Особенно изощрялся некий евнух Василий – паракимомен, или министр двора. Его царь назначил главным своим советником. Лишь в одном смогли согласиться евнух Василий и Лев Мелентий. Оба они решили, что следует поддержать доместика схол, Никифора Фоку, который предложил план присоединения Сирии. Уже в следующем году ромейская армия, возглавляемая Никифором, двинулась на восток, и, в первой же битве наголову разбив более многочисленные войска султана, заняла несколько крепостей. Триумф был громоподобен. Не все ещё понимали, что это – только начало трудной и очень долгой войны.