Хелина приехала в Ле Риво, сделав длинный, длинный крюк, чтобы посмотреть какой-то собор, так что она пропустила часть соревнований и не видела как он прошел в финал. Они даже поссорились из-за того, что она отказалась спать с ним, настаивая на необходимости помыть перед обедом волосы.
– Это не правда. Я на седьмом небе, что ты будешь в финале. Но ведь это здорово, что два британских наездника в финале.
– Тебе, наверно, будет трудно, Хелина. Ты поддерживаешь нас или янки? – спросил Хампти.
– Особенно, когда ты увидишь Дино Ферранти, – вставила жена Хампти Дорин. – Он великолепен.
– Давайте, садитесь, – сказал Мелиз. – Ты, Джейк, присаживайся рядом с Дорин, Фен, иди сюда между мной и Рупертом, а Тори пусть сядет по другую сторону от Руперта.
– Тори понадобится длинная ложка, – вставила Фен, глядя на Руперта.
– Туше, – ответил тот и рассмеялся.
– Кто что будет пить? – спросил полковник Роксборо. – Руперт, ты все еще воздерживаешься?
– Только до субботы. Потом собираюсь надраться. Боже, какой я голодный!
Он бросил взгляд на столик сбоку, на котором официант хлебным ножом нарезал длинный французский батон. – Представте, что это был бы чей-то член, – проговорил он с содроганием.
Полагая, что ей следует сделать попытку завязать беседу, и чувствуя себя снова восемнадцатилетней и полноватой дебютанткой, Тори поинтересовалась у Руперта, как дела у Табиты.
– Прекрасно, – ответил Руперт, продолжая полностью игнорировать ее, разговаривая с полковником Роксборо о падении графа Гая и поглядывая на сладкую брюнетку за соседним столиком.
Джейк хотел спасти Тори, но его захватила Дорин Гамильтон. Изолированный накатывающимися чередой волнами экзальтации и дурных предчувствий относительно финала, он смотрел на кусочек лимона в своем джине с тоником и считал зернышки: выиграю, не выиграю, выиграю. Так, надо посмотреть по трем попыткам. В лимоне миссис Гамильтон было два зернышка: выиграю, не выиграю. Печальный результат. Затем он бросил взгляд на бокал полковника Роксборо: два ломтика, в верхнем два зернышка, он склонил голову – три в нижнем, что в сумме дает нечетное число. Его охватило облегчение; он выиграет.
Дорин Гамильтон посмотрела на него с удивлением. – Что это ты делаешь?
Джейк ухмыльнулся. – Считаю лимонные зернышки. Нечетное количество – я выиграю, четное – нет.
– Это мошенничество. Ты начал с нечетного числа, а значит больше шансов и закончить нечетным. Скажи мне, – она понизила голос, – как себя поведет Макулай, когда на него сядет Руперт?
– Надеюсь, паршиво.
Руперт не делал секрета из того, что считал компанию скучной.
Беспрерывная болтовня Дорин давала Джейку богатые возможности оглядется. Хелина с печалью на лице и рыжими волосами напоминала ему осень. Он заметил восхищение на лице Мелиза, когда тот говорил с ней. Значит вот откуда ветер дует. Он, конечно, позаботился бы о ней, но он слишком честен и слишком старомоден, чтобы пуститься в игры.
– Суп de Bonne Femme. – Дриффилд смотрел в меню. – Кто такая Bonne Femme?
– Добропорядочная женщина, которая никого не интересует, – ответил Руперт.
В конце концов появилась еда и несколько бутылок вина. – Уверен, этого осьминога извлекли из консервной банки, – проворчал Дриффилд.
– Наверно, мне надо было заказать закуску как и ты, Фен, – сказал Хампти, печально глядя на свой кусок паштета размером со спичечную коробку.
– Должна сказать, я ужасно голодна. – Фен вонзила вилку в анчоус.
Руперт ел моллюсков. Он поднял глаза и перехватил взгляд, который бросила на него Фен. – Франк за твои мысли.
– Я надеюсь, что один из них отравлен.
– Не бойся, даже если и так, то к финалу я буду в норме. Неуже ли ты серьезно думаешь, что этот Одноногий девственник имеет против меня хоть шанс?
– Ничего, он отобьет тебе охоту шутить, – выпалила Фен. – И не смей его так называть.
– У него нет темперамента для серьезных соревнований. Он про валится.
– На Олимпиаде он же побил тебя.
– Когда это было.
Несколько секунд он смотрел ей прямо в глаза. Неожиданно этот взгляд словно околдовал ее.
– Через пару лет ты будешь сногсшибательной девчонкой, – проговорил он, понижая голос.
– Большое дело для уродливой сестренки.
– Значит, ты слышала? Извини.
Почти обыденным движением, словно проверяя лошадь, он оценивающим пальцем провел ей с верху в низ по щеке. Она отдернулась, прекрасно осознавая выпуклые формы своего лица.
– Вот эти прыщики при регулярном занятии сексом пройдут, а вскоре ты лишишься своего девичьего жирка. Знаешь, ты должна приехать и поработать на меня. Я позволю тебе участвовать в выездках. Ты готова к этому. В конце недели была оглушительная победа. Джейк просто сдерживает тебя.
– Наверно, хочешь поступить как с Реваншем. Я так быстро не забываю. – Кровь бросилась ей в лицо.
– Реванш выиграл две медали. Я совершенно серьезно. Ты и я составили бы великолепную команду, в постели и вне ее.
Он говорил почти в петлицу, так что никто из находившихся за столом, кроме нее, не мог слышать его слов.
– А как на счет Хелины? – прошипела Фен. – Полагаю, она не поймет тебя.
Какое-то время мерцающий свет свечей освещал хищное холодное неулыбающееся лицо. Затем он рассмеялся, что снова вернуло ему человеческое выражение.
– Наоборот, это я не понимаю ее. Она использует слишком длинные слова.
Фен расхохоталась. Затем, когда улыбка сошла, и он снова начал в упор смотреть на нее, ее испугало ощущение верчения в животе, вызванное непреодолимым и неприятным чувством беспомощного влечения к нему.
Ее тарелку с закуской унесли едва тронутой.
– Какая потеря. – Хампти бросил укоризненный взгляд.
Цыпленка по-киевски она тоже есть не смогла.
Джейк, поглощенный беседой с Дорин и полковником Роксборо о лошадях других наездников, тоже пил значительно больше, чем ел. Вдруг он обвел взглядом стол и увидел маленькую Фен, смотрящую во все глаза на Руперта. Она была странным образом скованной. Ему уже приходилось видеть такой взгляд у испуганных кобыл, поставленных перед жеребцами – полный ужаса и вместе с тем сексуального возбуждения. Он сам чувствовал такой ужас, но без возбуждения, когда у него забирали Реванша. Руперт не собирался забирать Фен.
Он перестал есть свой бифштекс и перебирал пальцами нож. Хелина тоже заметила это. Она резко оборвала разговор с Мелизом о Прусте.
– Это все равно, что просить меня перейти к русским. – Фен говорила с яростью. – И, кроме того, мне не нравится как ты обращаешься с лошадьми.
– Ты абсолютно не представляешь, как я обращаюсь с лошадьми. Ты просто слушаешь всякие сплетни.
– А ты присосался ко мне только потому, что думаешь будто я буду настолько захвачена твоим очарованием, что разболтаю о том, как Джейк объезжает своих лошадей.
Но это было лишь беспомощной попыткой огрызнуться.
В отчаяньи Хелина обернулась к Тори. – Как зовут лошадь, на которой Джейк прыгает в финале?
Боже, она должна знать, – подумала Фен. Она же замужем за финалистом.
– Его зовут Паслен, – пробормотала Тори нервно.
– Но в конюшне мы зовем его Макулай, – сказала Фен.
– Как странно, – проговорила Хелина. – У Руперта как-то была лошадь по кличке Макулай. Ее так назвали в честь меня. Макулай – это моя девичья фамилия.
Лицо Руперта превратилось в маску.
– Это та же самая лошадь, – медленно выговаривая каждое слово, произнесла Фен.
– Этого не может быть. – Сбитая с толку Хелина повернулась к Руперту. – Она же умерла от опухоли мозга. Ты так сказал. – Я этого не говорил. – Тон, которым ответил Руперт, заставил Фен поежиться.
Теперь все прислушивались к разговору.
– Я продал его шейху Калилу, который пару лет назад купил полдесятка лошадей.
– Значит, ты купил ее у Калила? – спросила Хелен у Джейка.
– Нет, – безцветным голосом ответил Джейк. – Я обнаружил ее в каменоломне.
– Он таскал телегу, груженную камнями, – сказала Фен, – и он там голодал. Они не кормили лошадей и не давали воды. Они гоняли их под полуденным солнцем до тех пор, пока те не па – дали, а затем хлестали, пока они не вставали на ноги снова.