— И она меня не подвела! После моего звонка у вас было достаточно времени, чтобы провести все операции. В данный момент, от установленного в ультиматуме Черных Перьев «часа-ноль» нас отделяет два полных дня. То есть, я могу сказать, что свое задание выполнил с опережением, которое гарантирует угрожаемому городу полнейшую безопасность.
— Еще раз, от своего имени и от имени своего начальства благодарю вас за передачу нам необычайно ценных сведений. Мы вам очень обязаны.
— Когда власти ввели контроль дорог вокруг Неаполя?
— Вчера, ровно в шестнадцать ноль-ноль. Вы позвонили мне в половину первого дня. Сообщение я сразу же передал наверх. В час дня были приняты все необходимые решения, и в течение трех часов власти реализовали разработанный ранее тактический маневр под криптонимом «Концентрация — Блокада — Проявление». Заключенных, которые находились в дальних от угрожаемого города тюрьмах, в Неаполь перевезли на самолетах. В шестнадцать ноль-ноль наступил финал этой операции. Все четыреста шестьдесят восемь экстремистов, осужденных за террористическую деятельность в рамках нелегальной организации Penne Nere, были разделены на небольшие группы и под плотным эскортом размещены в казармах карабинеров на всей территории Неаполя.
— После этих слов камень упал у меня с сердца. Теперь я буду спать спокойно.
— Синьор Антонио, я не сидел бы с семьей на Капри, если бы у меня не было абсолютной уверенности, что со стороны Неаполя нам ничего не угрожает. Сейчас мы здесь находимся в большей безопасности, чем где-либо еще. Обратите внимание на тот факт, что концентрацию заключенных и блокаду дорог необходимо было провести одновременно. Сквозь тюремные стены всегда проходит какая-нибудь информация. То есть, если бы заключенных начали собирать раньше, террористы могли бы перевезти бомбу в другой город. А в том случае, если бы вначале были перекрыты дороги, наши не знающие никаких угрызений совести противники имели бы возможность провести покушение до того, как мы успели бы свезти в город заключенных. И тогда ответственность за катастрофу возложили бы на армию.
— А сообщение про концентрацию «Черных Перьев» в Неаполе?
— Оно было распространено прессой, радио и телевидением сразу же после завершения нашей операции. Понятное дело, про бомбу и угрозу со стороны террористов (если не считать их и нас) никто ничего не знает, а «собрание экстремистов» в Неаполе — официально — объясняется необходимостью проведения повторных расследований и перекрестных допросов. И неважно, поверят ли все в такую версию: для нас самое главное то, чтобы не вызвать паники. Так или иначе, Неаполь под контролем. Поиски бомбы там уже начались. Проверку автомобилей на дорогах, ведущих в город, и обыски в центре мы проводим под предлогом поиска нескольких экстремистов, сбежавших во время перевозки.
— То есть, мы можем вернуться в Лондон?
— Вы можете, хотя бы и сегодня. А вот Нузан должен еще задержаться.
— Не понял.
— Мы не позволим ему уехать до момента подтверждения полученной от вас информации.
— Вы хотите, чтобы Елена повторила ему то же самое, что один раз уже мне сказала София?
— Это обязательное условие.
— Вы мне не верите?
Мельфеи усмехнулся и положил свою руку мне на колено; затем полез в карман за своими сигаретами «Лорд».
— Синьор Антонио. Мне было бы ужасно неприятно, если бы вы на меня обиделись; только де Стина знает, насколько вы мне симпатичны. Ибрагима же я только пытаюсь понять. Вам двоим я доверяю полностью, но вы инее нравитесь в большей степени, и я верю в сведения, которые вы сообщили вчера по телефону. В противном случае, никаких действий мы бы не предпринимали! Но там, где речь идет о столь высокой ставке, мое личное мнение решающего значения играть не может. Безопасность поезда одному человеку не доверяют. Космонавты летают парами. Всегда кто-то дублирует другого. Человек способен ошибаться, и потому мир сделался системой взаимных страховок. Я уже сказал, что со стороны Неаполя нам уже никакая опасность не грозит. Но кто знает, в каком городе бомба спрятана на самом деле?
Бассейн опустел. Лючия издали махнула мне рукой и зашла в воду. Мельфеи огляделся по сторонам.
— В каких обстоятельствах София доверила вам эту тайну? — спросил он.
— Я сказал ей, что шестнадцатого собираюсь в Неаполь. Поскольку она в меня влюбилась, то попыталась выбить эту идею у меня из головы, а когда я заявил, что вечером поеду туда без всякого, поскольку подписал договор и должен буду выступить на концерте, от которого будет зависеть моя дальнейшая карьера — она рассказала мне всю правду.
— Вы это замечательно придумали. Но было бы лучше, если бы этот разговор состоялся на Капри.
— А какая вам разница, где мы разговаривали? Не понимаю я ваших расчетов. Ведь завтра утром Ибрагиму может стать скучно с Еленой. И тогда — исключительно ради святого покоя — он наберет номер телефона «Бриллиантового Поместья» и еще раз сообщит вам сведения, которые я вчера вытянул из Софии, даже если бы Елена ничего ему не сказала. Я мог бы склонить его сделать это, поскольку абсолютно уверен, что бомба находится в Неаполе. И снова мы возвращаемся к вопросу, почему вы мне не верите. Согласен, неподготовленному агенту нельзя доверить судьбы державы. То есть, с вашей точки зрения, дело безнадежное. А кому можно доверять в ситуации, когда от одного слова зависит результат игры со столь высокими ставками?
— Микрофонам, установленным в номерах «Голоса Тишины».
— Микрофонам?
— Да. Послушайте-ка меня. Только беседа, зарегистрированная на пленке, сможет нас окончательно убедить в том, что вы разговаривали с настоящими экстремистками. Нам не достаточно ответа на вопрос, где они спрятали эту бомбу: слово «Неаполь» способна произнести любая невинная девочка. Мы должны быть свидетелями вашего разговора, поскольку нам о «Черных Перьях» известно кое-что, чего вам не сказали, что способно выйти на поверхность только во время дискуссии про терроризм, и по чему мы с легкостью узнаем наших милых дам.
Мне пришло в голову: а не подозревает ли меня Мельфеи, случаем, в том, что я перешел на сторону преступников.
— Выходит, мы не можем разговаривать с ними вне зоны действия ваших микрофонов?
— Да болтайте себе, где вам только нравится. Но в гостинице вы еще раз обязаны вернуться к этой теме. При случае, хочу сообщить, что мы установили подслушку и в вашем номере.
— Когда?
— Чего это вы так переполошились? Ведь речь идет исключительно о вашей выгоде. Нузану удобнее будет склонить вас покинуть комнату, где ему хотелось бы иногда пофлиртовать с Еленой, чем искать укрытия у них и просить прогуляться ее подружку.
— Понятно. Но когда же?
— Во время вашего отсутствия.
— О кей. Я спрашивал затем, поскольку любой нормальный человек, за исключением актера, который по профессии обязан быть эксгибиционистом, чувствует себя не слишком хорошо, когда за ним наблюдают в интимных ситуациях.
Мельфеи глянул в сторону Лючии.
— А что скажет влюбленная София, когда увидит вас в компании той вот блондиночки?
— А это пускай вас не беспокоит. Свое я сделал, и теперь реакция Софии уже не изменит свершившихся фактов. Мне лишь грозит презрение со стороны ее приятелей. Но не будем об этом. Скажите лучше, как вы поступите в ситуации, если бы Ибрагиму не удалось получить подтверждения переданной вам информации.
— У него есть еще сорок шесть часов.
— А если он не успеет?
Мельфеи закурил следующую сигарету.
— Тогда нам придется выпустить на свободу всех экстремистов. Мы освободим их за час до истечения срока ультиматума. Мы возлагали большие надежды на операцию МТ, но в неуверенной ситуации никакой политик не рискнет жизнями жителей Милана, Рима или Палермо.
Мельфеи поднялся.
— Мне пора. Вы останетесь на Капри?
— До самого конца.