В середине я ловлю взгляд Дон.
Симпатичная женщина-механик смотрит на меня с довольной улыбкой на губах.
Я наклоняю к ней подбородок и одними губами произношу: - Спасибо.
Она самоуверенно пожимает плечами, как будто знает, что это хорошая идея.
Позже, после того как мама Мойра подала белизские жареные оладьи с фасолью, тертым цыпленком и сыром, я почувствовала райский вкус и поняла, что это была не просто хорошая идея.
Это был отличная идея.
ГЛАВА 4
ОТ ПРИНЦА К НИЩЕМУ
ХАДИН
ЗА ЧЕТЫРЕ ЧАСА ДО СВАДЬБЫ В ВЕГАСЕ
- Ты сказал, Ваня в Вегасе? - Беззаботно спрашиваю я, сидя на капоте своей гоночной машины.
Заходящее солнце - яркий оранжевый шар. Я щурюсь на свет, когда он опускается за горизонт.
Мой лучший друг заглушает двигатель, вылезает со стороны водителя и огибает капот.
- Почему у тебя такой взволнованный голос? - Спрашивает Макс с выражением лица "холодного бизнесмена, которого не волнует ничего, кроме денег". Он достает телефон из кармана и проверяет экран. Вероятно, чтобы узнать, писала ли ему Дон, его невеста.
Судя по хмурому выражению его лица, которое омрачает и без того суровое выражение, я предполагаю, что она этого не сделала.
- Я удивлен, что Ваня попросила тебя передать мне эту информацию. - Я закрываю бутылку с водой, из которой пил, и бросаю ее Максу. Она отскакивает от его груди, и он быстро ловит ее. - Это звучит почти как приглашение.
Макс откручивает крышку бутылки. - Я думаю, что да. Это первый раз, когда она появится на обложке одного из этих модных журналов.
- Так ли это?
- Ты не слышал, как она говорила об этом миллион раз? - Макс хмыкает.
- Я не слушаю Ваню, когда она говорит, - вру я, бросая взгляд на свой телефон, а затем убирая его в карман.
Макс смотрит на меня сверху вниз.
Я ерзаю. - Что?
- Кого ты пытаешься обмануть, Хадин?
- О чем ты говоришь?
- Ты знаешь, о чем я говорю.
- Откуда мне знать, что ты знаешь, что я знаю, о чем ты говоришь?
Он хмурится.
Я ухмыляюсь. - Почему ты не беспокоишься о привлечении внимания Дон теперь, когда она заменила тебя на "Стинтон Авто”?
- Хороший поворот. - Он похлопывает меня по плечу и проходит мимо.
- Куда ты идешь? – Зову его я.
- Похищать мою невесту-трудоголика и сводить ее на свидание.
- Получайте удовольствие.
Макс оборачивается и пронзает меня взглядом своих холодных голубых глаз. - Когда приедешь в Вегас, передай Ване от меня привет.
Если бы я не позволил Максу подбросить мне в голову идеи, если бы я сидел дома вместо того, чтобы запускать частный самолет, случилось бы что-нибудь из этого дерьма? Была бы жизнь Вани полностью разрушена из-за ребенка, о рождении которого она не просила? Сидел бы я сейчас в своей гостиной, пытаясь осознать тот факт, что я собираюсь стать отцом?
Отец?
Чертов ад.
Я даже не помню, вовремя ли менял постельное белье. Теперь я буду менять подгузники?
Это если Ваня решит завести ребенка.
Я не знаю, где у нее голова от всего этого. После того, как она выбежала из кабинета врача, было достаточно легко сказать, что она была потрясена и унижена.
Я знаю, как она относится к детям. Она не делала секрета из своего отвращения. Вероятность того, что она оставит ребенка себе.…
У меня в животе завязывается узел, а в голове начинает раскалываться. Я тру лицо снова и снова, надеясь, что трение принесет ясность.
Черт.
Раздается стук в дверь.
Я вскидываю голову. Хотя это маловероятно, я надеюсь, что это Ваня. Может быть, она готова поговорить об этом.
Я делаю глубокий вдох, набираясь храбрости, и бросаюсь к двери.
Когда я распахиваю ее, я ошеломлен, увидев своего отца, стоящего с другой стороны.
- Это то, что я должен сделать, чтобы увидеть твое лицо? - он рявкает.
- Папа?
Оливер Маллиз Третий, все шесть футов и один дюйм в нем, рвется вперед, толкая меня в плечо, когда врывается в мой дом. Его волосы цвета соли с перцем коротко подстрижены, как он делал, когда служил в армии. Он в своем любимом костюме с белой застежкой на пуговицах и запонками из чистого золота. Холодный серый цвет его глаз выделяется на фоне морозно-белой кожи, которая никогда не загорает.
- Я должен был отправить тебя в школу-интернат, когда у меня была такая возможность, - бормочет папа, останавливаясь перед моей картиной с изображением винтажного гоночного автомобиля и с отвращением скрещивая руки на груди.
- Что ты здесь делаешь? - Спрашиваю я, оставляя дверь открытой в надежде, что он быстро уйдет.
Он выгибает бровь. - Это твое лучшее приветствие?
- Я не помню, чтобы ты поздоровался перед тем, как ворваться.
Его серые глаза сужаются.
Я вздыхаю и закрываю дверь.
Это будет долгий визит. Папа сидит на краешке стула, выпрямив спину. Он никогда не был теплым и пушистым. По крайней мере, не со мной. Нет, вся эта любовь и привязанность была зарезервирована для его старшего сына. Идеальный ребенок. Его самая большая потеря.
- Чему я обязан страданиями — прошу прощения, удовольствием от визита? - Мой взгляд скользит вниз к его кожаным ботинкам и идеально выглаженным носкам. Да, мой папа гладит свои носки. Или, точнее, он заставляет своих подчиненных гладить их для него.
- Не прикидывайся невежественным, Хадин. Ты слишком взрослый для таких игр.
Я опускаюсь в глубокое кресло, от которого у меня осталось идеальное впечатление о заднице после многих часов просмотра соревнований NASCAR. - Отправив Уилла, я не донес до тебя суть, поэтому ты решил прийти и оценить меня самостоятельно?
- Мне сказали, что ты отмахнулся от него сегодня утром.
- У меня были дела поважнее.
- Например? Тратить время на бега? Или таскаться за этой девчонкой Бекфорд, как потерявшийся щенок?
- Мне действительно нравится, когда она гладит мой живот.
Папа подскакивает на краешек стула. - Хватит, Хадин. Эти игры пора прекратить. Пришло время тебе занять свое законное место в компании.
- Мне не нужна компания.
- Никого не волнует, чего ты хочешь.
Я разражаюсь лающим смехом. - Твоя честность освежает, папа.
- Ты хоть понимаешь, что поставлено на карту? На тебе лежит ответственность, превышающая твою собственную.
- У меня есть ответственность перед гоночной трассой. Вот и все.
- Гоняться целый день - это не ответственность, Хадин. - Он хмурится. - Я достаточно долго нянчился с тобой и твоими чувствами. Мы оба знаем, что ты недостаточно хорош для конкуренции, иначе ты бы давным-давно попытался стать профессионалом. Пришло время взглянуть правде в глаза.
Я стискиваю зубы. Его слова задевают незаживающие раны в моей душе, и у них зловещие когти.
- Ты можешь начать с должности директора в нашей медиакомпании. Я слышал, у тебя не было проблем с тем, чтобы добиться успеха там, когда девочке Бекфорд понадобилась помощь. - Он поджимает губы. - Забегая вперед, вы не можете быть фаворитами в новостях. У Бекфордов короткая и неловкая история. Нет необходимости защищать таких людей.