Я фыркаю. - Папа, я чернокожая модель с пышными формами. В Интернете всегда будут неприятные комментарии.
- Это нормально - говорить, что это тебя беспокоит.
- Это не так. - Я выглядываю в лобовое стекло.
- Тебе не обязательно все время быть такой сильной, Ваня.
- Какая альтернатива, папа? Свернуться в комочек и плакать? - Я понимаю, что мои слова прозвучали резче, чем я хотела, и вздыхаю. - Прости. Я просто не понимаю, о чем этот разговор.
- Это о тебе. И твоих чувствах.
- Вот именно. - Я указываю на него. - С каких это пор ты хочешь обсуждать меня и мои чувства?
- Я беспокоюсь о тебе.
- Тебе не обязательно быть таким. Ты вырастил меня сильной и независимой. Вот результат этого. - Я указываю на свое тело.
- Я не растил тебя, чтобы принимать онлайн-домогательства и я не растил тебя, чтобы нести все бремя в одиночку. - Его голос повышается. - Я знаю, что таблоиды… в последнее время недобрые. Люди были особенно жестоки к тебе после истории с Vanya Scott.
- Папа, все в порядке. У меня толстая кожа. - Я вытягиваю шею, чтобы посмотреть, есть ли выход из тупика. Может быть, если папа будет ездить по тротуару, мы сможем быстрее объезжать другие машины. Если мы получим штраф, я заплачу за него.
- Ну, если, - он облизывает губы, - если ты когда-нибудь почувствуешь разочарование, я хочу, чтобы ты помнила, что ты прекрасна такой, какая ты есть.
- Не думаю, что пригодится, но спасибо, папа.
Нет, тротуар - не лучший вариант. Вокруг слишком много велосипедистов и пешеходов.
- Ты оказываешь такое влияние, Ваня. Так много людей сообщают мне — ежедневно — о том, как ты их вдохновляешь. Они никогда не видели женщину, похожую на них, с таким телом и смуглой кожей, как у них, на обложках журналов. Ты делаешь что-то хорошее. Что-то важное.
Я поворачиваю шею и полностью прислушиваюсь к речи отца. - Почему ты такой сентиментальный?
- Никто не понимает, под каким невероятным давлением ты находишься. Должно быть, тяжело чувствовать, что ты должна соответствовать шаблону — каким бы он ни был. Я хочу, чтобы ты знала, что ты не обязана угождать никому на этой земле, кроме самой себя.
Я ломаю голову над его словами, пытаясь понять смысл предупреждения.
И тут загорается лампочка.
- Это из-за того, что ты видел в ванной? - Я спрашиваю.
- Ты пытаешься похудеть, выплевывая съеденное, - серьезно говорит он. - Я узнаю признаки.
У меня отвисает челюсть. - Что?
На его глазах выступают слезы. - Это я виноват, что всегда говорил тебе быть сильной. Ты моя малышка. То, что мир считает тебя непробиваемой, не значит, что ты таковой и являешься. Ты должна иметь возможность приходить ко мне, когда у тебя проблемы с изображением тела. А если нет, я должен быть в состоянии увидеть, когда я тебе понадоблюсь. Мне следовало примчаться сюда в тот момент, когда ты сообщила миру, что ты Vanya Scott.
- Папа ... ты поэтому прилетел сюда сегодня? Из-за ненависти, которую я получаю в Интернете?
- Более важный вопрос заключается в том, почему ты причиняешь себе вред только для того, чтобы похудеть?
Я тяжело вздыхаю. Все сначала предполагают, что у меня расстройство пищевого поведения, и это немного раздражает.
- Папа, я не причиняю себе вреда. И я знаю, что я красивая. Я великолепна. Мне абсолютно комфортно в своей коже. - Я смотрю на него. - Вы с мамой проделали со мной отличную работу.
- Может быть, если бы я жил поближе ...
Я качаю головой. - Ты построил для себя замечательную жизнь. Ты заслуживаешь прожить ее.
Он фыркает. - Я люблю тебя, ты знаешь это?
- Я тоже тебя люблю. И как бы мне ни нравился этот разговор, не могли бы мы, пожалуйста, срезать путь? Это невыносимое движение.
Папа посмеивается. - Ты так сильно напоминаешь мне свою мать.
Его слова сильно задели меня.
Особенно когда я вижу огни больницы, маячащие перед нами.
Воспоминания о нашей последней поездке к маме вспыхивают в моей голове. Я отталкиваю их. Я нужна Хадину прямо сейчас. У меня нет времени на подавленность.
Папа выгибает бровь, когда паркуется, и я выпрыгиваю из машины. Он ничего не говорит, пока не видит, как я торопливо направляюсь в здание.
- Ты больше не боишься больниц? - спрашивает он, следуя за мной через вестибюль.
- Нет, я все еще ненавижу больницы. - Мои глаза бегают взад-вперед, пока я осматриваю коридоры. - Я просто ненавижу Хадина немного больше.
Папа останавливается и пристально смотрит на меня.
- Сюда, - говорю я. Затем я тащу его по коридору и затаскиваю в лифт.
Дон и Макс уже там, когда мы приезжаем. Макс разговаривает с доктором, холодные голубые глаза не отрываются от лица старика. Его устрашающему взгляду соответствуют только его устрашающий рост и телосложение.
Дон сидит рядом с Хадином в креслах для ожидания. На ней грязный комбинезон. Ее потрясающее лицо в жирных разводах. Такое впечатление, что она прибежала сюда прямо из мастерской.
Мои торопливые шаги оповещают всех о нашем прибытии.
Хадин поднимает взгляд. Его глаза расширяются. - Ваня?
- Я позвонила ей, - говорит Дон.
Макс оборачивается, его взгляд падает на меня. Он кивает.
Я киваю в ответ и сажусь рядом с Хадином. Я сердито ругаю его: - Почему ты мне не позвонил?
Он хмуро смотрит на меня и, наклонившись ближе, шепчет: - Я хотел, чтобы ты отдохнула.
- Похоже ли, что мне нужен отдых?
Дон успокаивающе кладет руку мне на плечо. - Ваня, все в порядке. Врачам удалось стабилизировать состояние мистера Маллиза.
- В настоящее время к нему не допускаются посетители. - Макс подходит к нашей группе и смотрит на Хадина сверху вниз. - Он в слишком хрупком состоянии.
- Хадин! - миссис Маллиз вбегает в вестибюль. На ней расклешенное платье и шарф, повязанный вокруг шеи. Волосы убраны с лица. Несмотря на ее изысканный макияж и дизайнерское платье, она по-прежнему выглядит измученной и бледной.
Она оглядывает все новые лица и замирает, когда видит моего отца. - Хью?
- Рут.
Миссис Маллиз принимает протянутую отцом руку и пожимает ее. Теперь она выглядит менее расстроенной и говорит: - Мне только что позвонили из больницы.
- Мастер Маллиз. - Уилл бежит к нам рысцой.
- Привет, Уилл. - Я шевелю пальцами.
- Леди Маллиз.
Я съеживаюсь. Ему действительно нужно завязывать с причудливыми названиями.
- Что случилось? - Шепчет мама Хадина. - С моим мужем все было в порядке, когда я уходила.
- У него был шок, - объясняет Макс. - В этом не было ничьей вины.
Хадин бросает на меня виноватый взгляд.
Мое сердце замирает, и я начинаю собирать воедино то, что произошло. Хадин, должно быть, последовал моему совету и противостоял своему отцу.
Сейчас все в беспорядке, и это все моя вина.
Папа похлопывает миссис Маллиз по плечу. - Ну, Рут, тебе не стоит волноваться. Важно то, что с ним все в порядке. Все, что ему нужно, - это отдых.
- Мне нужно его увидеть. - Миссис Маллиз топает вперед, как женщина на задании.
- Они не пускают посетителей, - напоминаю я ей.
- Я его жена, - настаивает она. - Меня не волнуют правила. Им придется расстаться с ними ради меня. - Она поднимает подбородок и манит к себе. - Давай, Уилл.
- Да, мэм. - Он спешит за ней.
В приемной воцаряется напряженная тишина. Я замечаю, что Хадин сидит, упершись локтями в колени и опустив голову. Я могу сказать, что он чувствует себя ужасно, и это заставляет мое сердце учащенно биться.
- Кто-нибудь проголодался? - Спрашивает Дон. - Мама Мойра приехала в очередной раз. Санни пригласила нас всех на ланч.