Еще два с половиной года назад весь этот старый еще купеческий особняк принадлежал «Каменному мосту», но когда дела фирмы пошли под гору, пришлось сдать арендаторам сначала первый, а затем и половину второго этажа. Однако полоса неудач и финансовых провалов все не кончалась, и теперь руководство выбирало фирму, которой можно сдать в аренду оставшуюся половину помещения на втором этаже. Мальгин без стука толкнул дверь с табличкой «Генеральный директор М. П. Елисеев». Приемная пуста, секретарь, как обычно после двух часов, отправилась в поход по магазинам.
Через несколько секунд Мальгин оказался в кабинете генерального директора. Максим Павлович, высокий человек в темном костюме и светлой сорочке, сидя за письменным столом, с понурым видом перебирал казенные бумажки. При появлении гостя, он порывисто поднялся, едва не опрокинув кресло, потряс руку Мальгина и тут же предложил ему пройти в соседнюю комнатенку, единственное место в офисе, где можно свободно, не опасаясь прослушки, вести важные разговоры. Окон в спецкомнате не было, под потолком горели лампы дневного освещения, стены и потолок обили листами меди и свинцы, поглощающими или отражающими звуки голосов, а сверху поклеили домашними обоями в цветочек. Здесь не было никакой электроники, сотрудники, заходившие в комнату, оставляли мобильные телефоны на столе Елисеева. Из мебели только письменный стол и несколько стульев. В последнее время спецкомнатой пользовались редко, потому что солидные клиенты позабыли дорогу в «Каменный мост».
Закрыв двойную дверь, Елисеев усадил Мальгина за стол, а сам принялся расхаживать от стены к стене. В своем одеянии, темном костюме свободного кроя, он напоминал огромную галку, бестолковую птицу, случайно залетевшую в присутственное место. Елисеев дважды навещал Мальгина в ведомственной больнице и уже знал все мельчайшие подробности трагедии, развернувшейся на кладбище.
– Плохи наши дела, – отвечая на какие-то собственные мысли, сказал он. – За прошедшую неделю фирма потеряла крупного клиента. «Промхимавтоматика» больше с нами не работает. Конкуренты переманили. Черт, все наперекосяк. Беда не приходит одна. Я рассчитал десять сотрудников службы безопасности, сейчас провожу радикальное сокращение штатов по всем отделам. Но просвета все равно не видно. Закон бизнеса: сильные убивают слабых, крупная рыба ест мелкую рыбешку…
Чтобы чем-то занять себя, Мальгин взял бумажный листок и стал сворачивать из него кораблик, слушать эту лекцию о законах бизнеса было выше его сил. Во времена своего рассвета «Каменный мост» имел дело только с корпоративными клиентами: промышленными предприятиями, банками, крупными оптовиками промышленных и продовольственных товаров. Теперь здесь работали с рядовыми гражданами, средним классом, а чаще, людьми, не обремененными высокими доходами и тугими кошельками. Значительную долю прибыли приносили договора, заключенные с огородниками, желавшими застраховать от пожаров, наводнений и краж садовые домики в дальнем Подмосковье. В прежние годы о такую мелочь здесь не подумали пачкаться. Но все меняется, и нечему удивляться. Если и дальше так пойдет, придется страховать сенные навесы, дровяные сараи и собачьи будки. Да еще спасибо говорить.
Мальгин полагал, что главная причина всех финансовых неурядиц фирмы в том, что Елисеев постепенно превращал «Каменный мост» в сытную кормушку для своих многочисленных родственников, которые имели самое приблизительное, самое отдаленное представление о страховом бизнесе. В «Каменном мосте» ключевые должности занимали свояки, зятья, двоюродные племянники генерального директора. Даже та секретарь из приемной, что взяла за правило половину рабочего дня толкаться у магазинных прилавков, доводилась Елисееву какой-то дальней родственницей. За пару лет работы в страховой фирме она научилась немногому: снимать телефонную трубку и одним пальцем тыкать в клавиатуру компьютера.
Всю черновую работу постепенно переложил на себя Елисеев старший, но он не справлялся. Перепутав бизнес с семейными отношениями, уже не мог выбраться из родственной трясины и теперь шел на дно вместе со своей некогда процветающей фирмой. Сокращение штатов… Радикальное сокращение… Оно наверняка не коснется родственников Елисеева, разваливших и растащивших его бизнес.
– Я анализировал ситуацию. Но так и не смог понять, почему… Почему вы тат просто, совершенно бездумно вы попались в ловушку Барбера. Нет, не понимаю.
Взмахнув руками, Елисеев стал расхаживать от стены к стене.
– Я сотрудник службы безопасности, значит, ответственность за все – на мне, – ответил Мальгин. – А теперь пару слов в свою защиту. К моим советам никто не прислушивался. Я не хочу сказать ничего такого о твоем погибшем брате, о покойниках не говорят плохо. И все-таки… В жизни он занимался не своим делом. Охрана, безопасность – это не его талант. Ему бы работу по хозяйственной линии. Там бы он развернулся. Тебе неприятно это слушать, но вся авантюра, затеянная с этим Барбером, была изначально обречена на провал.
– Да, это была опасная затея, – согласился Елисеев. – Но был соблазн вернуть потерянные деньги…
– Одного соблазна для успеха мало. Твой брат никого не хотел слушать, не хотел ни во что вникать, и учиться не хотел. Если он таскает с собой пушку девятого калибра, значит, он уже крутой малый. Вернуть фирме те два миллиона, что увел Барбер… Николай страдал этой болезненной идеей. Загорелся ей. Хотелось самоутвердиться, доказать, что он не задаром ест свой хлеб. А Барбер… Что ж, он тонко сработал, нагрел нас уже дважды. В первый раз мы потеряли миллионы баксов. Во второй раз…
Мальгин не договорил, потому что на Елисеева старшего было жалко смотреть. Он упал на стул, обхватив нижнюю челюсть, будто у него сразу заболели все тридцать два зуба, сжал губы в тонкую серую полоску.
– Да, мой брат не был высоким профессионалом, но он хотел занимать именно эту должность. И я не мог отказать. Коля окончил трехнедельные курсы охранников в Израиле. И после этой учебы стал слишком высоко задирать нос.
– Я знаю. На этих курсах преподают азы взрывного дела. Но Коля даже не дал мне проверить чемодан перед тем, как поднять крышку. Я его ни в чем не виню. Я-то жив, а он…
– А он, – повторил Елисеев шепотом. – К счастью, у Агапова детей не было, родители давно скончались. А у моего брата осталась жена и трое детей. Он любил детей. Его хоронили в закрытом гробу, я не мог допустить, чтобы мать увидела его… Увидела его таким.
Последнюю фразу Елисеев произнес едва слышным шепотом, поднял вверх палец и надолго замолчал. К манерам Елисеева вести разговор посторонние люди, особенно те, кто впервые общался с хозяином «Каменного моста», привыкали не сразу. Высокий, в очках и неизменном черном костюме, он говорил громко, часто переходил на крик, двигался порывисто, энергично размахивал руками, но самые важные значимые слова почему-то произносил шепотом, при этом поднимал кверху указательный палец. Словно давал собеседнику понять, там, наверху, сидит Господь Бог, который не фраер и не Яшка. Он-то во всем разберется, всех рассудит и воздаст по заслугам.
– Мы не можем обратиться за помощью в прокуратуру, – сказал Елисеев. – Не можем рассказать там и сотой доли правды о том, произошло на самом деле. Но я хочу найти Барбера.
– Ты жаждешь мести?
– А ты, как бы ты поступил? Засунул голову в собственную задницу и представил себе, что ничего не произошло? Ты должен, просто обязан помочь. Мой брат не был твоим близким другом, но он хорошо к тебе относился, вы вместе работали более трех лет. Ты единственный человек, оставшийся в живых, кто знает характер и повадки этого сукина сына Барбера. Найди его, я не пожалею денег. Все что нужно для дела, у тебя будет. Документы, мои связи…