— Дима, срочно диктуй адрес. Срочно, я сказал! Ты меня слышишь?
— Женек, ты меня хочешь спасти? — простонал Колесников и снова заплакал. — Женек, спаси! Один я не выкарабкаюсь.
— Диктуй адрес!
— Я живу на Ленинском проспекте, дом девяносто пять…
Колесников скороговоркой пробормотал номер квартиры и сокрушенно вздохнул.
— Код? Код подъезда, быстро!
— А, код? — невесело рассмеялся Колесников и продиктовал код.
— Теперь вот что сделай: скорее затяни руку чуть ниже локтя любой веревкой, электрическим проводом, шнурком от ботинка — чем угодно, что попадется под руку, и открой входную дверь. Немедленно! Понял?
— Ты правда приедешь? Не обманешь?
— Уже еду!
Трубников рванул с места и погнал на полной скорости в сторону Ленинского проспекта, игнорируя светофоры и автоинспекцию. На ходу он позвонил в «скорую помощь» и продиктовал адрес Колесникова. К сообщению реаниматоры отнеслись весьма недоверчиво, долго выспрашивали данные звонившего, источник информации, интересовались, кем звонивший приходится потерпевшему по родственной линии.
— Да езжайте же, черт возьми! — рассвирепел Трубников. — Дорога каждая минута.
Через двадцать минут Евгений уже был на Ленинском проспекте и соображал, с какой стороны лучше всего заехать во двор дома номер девяносто пять. Он повернул налево и не ошибся. Там была арка. «Только бы Колесников не наврал адрес», — последнее, что мелькнуло в голове.
Трубников подъехал к подъезду, выскочил из машины и набрал номер кода. Дверь открылась. «Слава Богу», — облегченно выдохнул Евгений и бегом рванул к лифту. Поднявшись на седьмой этаж и выскочив на площадку, Евгений торкнулся в нужную дверь, но она оказалась запертой. Он позвонил в квартиру, однако никто не ответил. Тогда Трубников нетерпеливо постучал ногами, но и это не возымело эффекта.
«Выбить, что ли?» — подумал Евгений, параллельно оценивая фронт работы. Дверь одинарная. Сразу видно, что сюда переехали недавно и еще не успели поставить бронированную дверь. Три удара — и проблема решена. Весь вопрос, та ли эта квартира? Колесников ведь мог и наплести.
Не углубляясь в размышления, Трубников отошел на три шага и грудью кинулся на дверь. Она жалобно всхлипнула, но не поддалась. Трубников отошел на пять шагов и со звериным хрипом повторил попытку. Плечо хрустнуло, но дверь по-прежнему была глуха к чаяниям гостя. «Ничего! Сейчас мы ее ножкой! Будет фишка, если квартира не та».
Три удара по замку пяткой — и дверь приняла более гостеприимный вид. Трубников влетел в темную квартиру и остановился. Приглядевшись, увидел, что из-под двери гостиной выбивается слабая полоска света. Не без волнения Евгений толкнул дверь и вздрогнул. На полу в луже крови под фиолетовым торшером лежал он, его друг детства Димка Колесников. Лежал, не шевелясь, и был совершенно прозрачным.
Трубников не долго пребывал в оцепенении. Он деловито подошел и, не сводя глаз с безжизненного лица Димана, поднял его руку. Из разреза у запястья еще продолжала струиться кровь и, кажется, не собиралась сворачиваться. Трубников осмотрелся. На журнальном столике стояла магнитола. Гость выдернул ее из розетки, оторвал провод и туго стянул руку товарища чуть ниже локтя.
Веки Колесникова внезапно дернулись и медленно поднялись вверх. В глазах было мутно и бестолково. Но в какую-то секунду в них что-то блеснуло, и Колесников едва заметно улыбнулся.
— Женя, ты все-таки приехал, — еле слышно прошептали белые губы, и веки снова закрылись.
В это время в прихожей раздался звонок. Трубников вздрогнул и поспешно проследовал к выходу. Звонили по домофону.
— «Скорую» вызывали? — спросили внизу.
— Да-да, мы вас ждем. Входите!
3
Самую первую подлость Колесников совершил в шестом классе. Их с Трубниковым пригласили участвовать в районном конкурсе чтецов. Первый приз — портативный магнитофон «Легенда», второй — транзисторный радиоприемник «Альпинист». Среди чтецов в школе Трубникову не было равных. Особенно он проникновенно читал лермонтовское стихотворение «Смерть поэта». Когда Женя выходил на сцену актового зала и начинал декламировать: «Погиб поэт, невольник чести…» — замолкали даже самые отъявленные хулиганы. Колесников в принципе читал тоже неплохо, но все равно на голову ниже Трубникова. У него не выступала на лбу испарина и не очень органично выбрасывалась рука в сторону преподавательского состава на строках: «А вы, надменные потомки известной подлостью прославленных отцов…» Хотя Дима в подражание другу читал эти стихи тоже с большим воодушевлением.
Когда объявили этот конкурс, литераторша Нина Петровна, придя из районо, заявила, что первое место их школе обеспечено железно. Она в качестве члена жюри, только что прослушала кандидатов из других школ и дает голову на отсечение, что Трубникову равных нет. Даже нет равных Колесникову.
Диман сразу заволновался и начал требовать, чтобы лермонтовское «Смерть поэта» дали прочесть ему.
— Ни за что! Это мое стихотворение! — покраснел от возмущения Трубников.
— Да, действительно, — согласилась Нина Петровна. — Раз уж у Жени так хорошо получается, то пусть и читает. А ты, Дима, прочти «Белеет парус одинокий».
Колесников приуныл.
— А можно, мы вместе прочтем «Смерть поэта»? — с последней надеждой попросил он.
— Нет! — ответила учительница. — Комиссия снижает бал, если одно и то же произведение читают дважды. Да ты не расстраивайся, Дима. Второй приз тоже неплохой.
На районном смотре действительно читали все очень плохо: фальшиво, помпезно и чересчур громко. «Настоящее искусство не нуждается в луженой глотке», — думал за кулисами Трубников и посмеивался над конкурсантами. Его берегли напоследок, как сюрприз. Перед ним пустили Колесникова. Диман вышел с хмурым лицом, трагично закрыл глаза и вдруг продекламировал скорбным голосом: «Погиб поэт, невольник чести…»
С первых же слов Колесникова утихли все зрители в зале, которые до этого вели себя весьма вольно. Трубников видел, как преобразились и приосанились члены районного жюри. Даже работники сцены и те повернули головы на чтеца, на минуту оторвавшись от своих карт. От такой неожиданности Женя остолбенел. Он пребывал в состоянии шока до конца стихотворения. И даже после того, как зал разразился бурными аплодисментами, Трубников никак не мог прийти в себя и понять, в чем дело?
В принципе Колесников прочел неплохо, но все равно не так виртуозно, как это сделал бы Трубников. Когда объявили его фамилию, Женя с каменным лицом вышел на сцену и, встав перед жюри, долго не мог сообразить, где он находится и что нужно читать? Опять «Смерть поэта»? Эта вызовет смех. И тогда Трубников прочел «Белеет парус одинокий». Прочел так себе, почти скороговоркой. Тем не менее ему присудили второй приз — радиоприемник «Альпинист». А первый — магнитофон «Легенда» под всеобщее ликование вручили Диме Колесникову.
Нина Петровна была счастлива. Два первых места взял ее класс. Колесников тоже был счастлив, и была счастлива вся школа, присутствующая в тот вечер в зале. И только Трубников был глубоко несчастен. После шумной церемонии он подошел к другу и посмотрел в глаза. Зрачки Колесникова бешено забегали.
— Что же ты так поступил не по-товарищески? — спросил с обидой Трубников. — Мы же договорились, что я буду читать «Смерть поэта».
— Ничего мы не договаривались, — дернул плечами Колесников, прижав к груди магнитофон. — Это стихотворение — не твоя личная собственность. В условиях конкурса было сказано, что участники выбирают стихи по своему усмотрению. Вот я и выбрал по своему усмотрению.
— Ты мне больше не друг, — мрачно произнес Трубников.
— Пожалуйста! — усмехнулся Колесников.
После чего развернулся и убежал с хитрой улыбкой на лице. А Трубников смотрел ему вслед и впервые в жизни чувствовал разочарование в своем лучшем друге.
Вспоминая этот случай, глава известного издательства катил по Москве в сторону Сущевского вала и тяжело вздыхал. Тогда он думал, что никогда не простит мерзавцу такого предательства. Однако простил. Причем на следующий же день. Диману нельзя было не простить…