– За такие деньги можно поработать и три дня.
– Это лишнее.
– Почему?
– Я уже забронировал пару билетов.
– В ад?
– Да.
– Ты серьезно?
– Более чем.
– Не хочу показаться занудной, но у каждой шутки есть определенная граница, после которой она становится несмешной.
– Согласен.
– Согласен – и?..
– Просто согласен, безо всякого «и».
– Ты странный…
– Нет. Я нормальный. Сейчас расскажу тебе сказку о Золушке – и ты все поймешь.
– Попробуй.
– Видишь это. – Я достал из пакета небольшую бутылку.
– Да, и что?
– Это волшебная жидкость, превратившая меня в сказочного героя.
– Каким образом?
– Простым. Заливаю себе в вены содержимое – и на день становлюсь непобедимым суперчеловеком. Энергия бьет ключом. Сверхвозможности и сверхспособности.
– А потом?
– Затем сказка кончается, карета превращается в тыкву, лакеи – в крыс, а организм сжигает себя изнутри – и я умираю.
– Отличная история. Сейчас расплачусь. Ты пытаешься давить на жалость или клеишься к впечатлительной девушке?
– Разумеется, клеюсь.
Она рассмеялась с явным облегчением. Странный разговор начал тяготить Карусель.
– Оригинально. Ко мне много парней подъезжало со всякими историями, но бутылка со смертью – впервые.
– Девушек нужно поражать оригинальностью. Ты разве не знала?
– Вообще-то догадывалась, но на практике никогда не сталкивалась. И когда же ты собираешься влить в себя эту гадость?
– Никогда.
– Вот как?
– Я уже влил.
– Тогда для чего вторая бутылка? – Она до сих пор считала, что это не более чем затянувшийся розыгрыш.
– Чарли. Мой друг. Красавец-индеец, о котором я рассказывал. Вообще-то, он полукровка, а впрочем, это не важно.
– Ну, допустим, тебе действительно нужна эта дрянь. – Она слишком резко вывернула руль, и машину повело.
– Следи за дорогой.
– Это моя машина. Я знаю, что делаю. Тогда зачем бутылка Чарли?
– Помнишь меня два часа назад?
– Да.
– Боюсь, индеец выглядит намного хуже.
– Разве это возможно?
– Не знаю. Но если он еще жив, то – да.
– Ты заинтриговал меня.
– Я же говорил, девушек нужно поражать или заинтриговывать.
– Тебе удалось и то и другое.
– Отлично. Мы приехали. Останови здесь и подожди меня.
– А можно с тобой?
– Можно, только попрощайся с машиной. Это окраины. Никто не оставляет машину на улице без присмотра. Две минуты – и ее нет.
– Мою оставлять можно.
– Почему?
Она посмотрела, как мне показалось, с вызовом.
– Я заинтриговала тебя?
– Да. – Не было времени на глупые игры, поэтому я ответил честно.
– Тачка заминирована.
– Из тебя бы вышла неплохая сказочница, – бросил я на ходу.
– Сразу видно, что ты не знаком с уличными бандами.
– Конечно, не знаком. Я НОЙМ. Мы живем в разных мирах.
– На машине есть знаки. Для разбирающегося человека они говорят о многом.
– А как же все остальные?
– Дилетанты тачку не угонят. И даже не смогут колеса снять.
– Ладно. Будем надеяться, ты не ошиблась.
– Если речь идет о машинах, я никогда не ошибаюсь.
– Хорошо.
– А ты?
– Что я?
– Уверен, что обрадуешь друга бутылкой со смертью?
– Да. Когда дело касается друзей, я тоже не ошибаюсь. Мы чем-то похожи. Ты разбираешься в тачках, я – в друзьях.
Дверь держалась на честном слове, поэтому не стоило утруждать себя поисками ключа. Короткий удар ногой – и мы внутри.
Я оставил Чарли на кухне, там он и лежал. В разговоре с Дядюшкой Томом шла речь о квартире, заблеванной до подоконника. Конечно, это было преувеличение, но не такое сильное, как хотелось бы.
Судя по виду напарника, он был скорее мертв, чем жив. Но не для того я проделал столь длинный и опасный путь, чтобы так просто сдаться.
– У тебя есть зеркальце?
Вопрос оказался излишним. Любая нормальная девушка всегда имеет при себе минимальный набор косметики, в который входит пудреница.
Слегка помутневшая поверхность зеркала убедила меня в том, что Чарли до сих пор жив.
– Думаешь, бутылка может…
– Да. – Я подсоединил систему к игле-катетеру, и медленный яд заструился по венам. – Макс никогда не ошибается.
– Какой Макс?
– Доктор, подаривший нам с Чарли еще один день.
– Значит, ты не шутил насчет…
– Не знаю, как обстоят дела в уличных бандах, а НОЙМы никогда не шутят насчет смерти. Считается плохой приметой.
– Да уж… Ничего себе дела. – Судя по изменившемуся голосу, ей стало не по себе.