Я несколько раз быстро затянулся и продолжил:
– Не важно, подозревают меня или нет. То, что я подобрал гильзу и проследил маньяка до его жилища, может быть принято на веру или отвергнуто. Я буду молчать до тех пор, пока вы не выполните условия нашего договора. Предупреждаю сразу – мне известно о «сыворотке правды» и других намного более сильнодействующих препаратах. Но перед тем, как соберетесь вколоть мне это дерьмо, потрудитесь провести тест. Мой организм крайне неадекватно реагирует на любые наркотики. Не исключен вариант, при котором полиция потеряет единственного свидетеля, способного пролить свет на личность убийцы.
Я глубоко затянулся и только после того, как выдохнул струю дыма, продолжил:
– Да, а чтобы у вас не возникало желания выбить информацию какими-нибудь не слишком законными силовыми путями, хочу кое-что показать…
С равнодушным видом, как будто речь шла о безобиднейшем пустяке, я поднес тлеющую сигарету к шее и медленно затушил ее о себя.
– Меня не слишком волнует боль. Последнее время она стала неотъемлемой составляющей моей жизни.
Не знаю, как отреагировали наблюдатели за стеной, но детектив Солти отнесся к демонстрации более чем спокойно. Опытного полицейского вообще трудно удивить, а сидящий напротив меня человек явно имел солидный стаж работы.
«Какой, на хрен, работы?! – оборвал я ровный ход своих умозаключений. – О каком опыте идет речь, если этого мужчины не существует в реальности? И он – не более чем плод моего воображения, как и весь этот … город? С таким же успехом можно нарисовать человека на листе бумаги и сказать: у него большой жизненный опыт».
Одним словом, полный бред.
Хотя… Если художник обладает талантом, то может, что называется, вдохнуть душу в свое творение.
Одно из двух – или мой перекачанный наркотиками мозг стал сверхгениальным, смоделировав целый город с несколькими миллионами обитателей – у каждого собственная жизнь и история. Или эта реальность – что-то непостижимое. В любом случае в столь ответственный момент, когда на кону стоит осуществление грандиозного плана, не стоит отвлекаться на неразрешимые загадки.
– Ну а теперь, – как ни в чем не бывало продолжил я, – давайте вернемся к тому, на чем мы остановились. Итак, я не буду разговаривать ни с кем, кроме детектива Солти. Если полицейское управление к завтрашнему обеду хочет отрапортовать о блестящей операции по задержанию опаснейшего убийцы, то ему придется выполнить мою просьбу.
– Скажите, с кем именно вы хотите поговорить, и мы попытаемся сделать все возможное. – Голос детектива звучал подчеркнуто доброжелательно.
Обычно так разговаривают с буйными сумасшедшими, после того как наденут на них смирительную рубашку.
Сказать по правде, тон мне не слишком понравился, поэтому ответ прозвучал намного более резко, чем следовало.
– Я буду вести переговоры только завтра утром.
Детектива не удивила сигарета, затушенная о шею, но мое последнее заявление вызвало откровенное недоумение.
– Что?
– Завтра утром, – безапелляционным тоном повторил я.
– Простите, но зачем ждать так долго? Ведь встречу можно устроить прямо сейчас.
Честное слово, лучше бы он говорил без всей этой лживой приторной вежливости.
– Условие не обсуждается.
– А может быть…
– Нет. Никаких компромиссов.
У меня имелось несколько веских доводов в пользу того, чтобы тянуть время. Во-первых, ночью может не работать заведение, куда я отчаянно стремился попасть. Во-вторых, никто не пойдет навстречу подозреваемому, пока не будет стопроцентно уверен, что другого выхода нет. А в-третьих, я все еще надеялся ввести в заблуждение охотников. Ночь, проведенная в полицейском участке, по замыслу должна стать дымовой завесой, способной сбить с толку убийц. Во всяком случае, мне хотелось в это верить.
– Боюсь, ваши слова будут интерпретированы как нежелание помочь следствию.
– Детектив, – я посмотрел ему прямо в глаза, – неужели вы думаете, что человек, способный превратить свое тело в некое подобие пепельницы, – я поднес к шее только что прикуренную сигарету и вновь затушил ее, – будет принимать во внимание такие глупости, как интерпретация слов?
Не исключено, что до сих пор кто-то сомневался в моем сумасшествии. Но после второй затушенной сигареты сомнения исчезли. А вместе с ними окрепла уверенность, что я – именно тот самый маньяк, след которого безуспешно пытались взять в течение целого дня.
– Полагаю, такой человек не будет принимать во внимание вообще ничего.
– Ну вот видите. – Я растянул губы в широкой улыбке. – Вы же умный малый.
Солти не стал улыбаться в ответ, ограничившись отрывистой фразой:
– Вижу, нам не удастся договориться по-хорошему.
– И по-плохому тоже. – Мои глаза лучились вполне искренним весельем. – Либо вы в точности выполняете мои условия, либо разговора не получится.
Главная ошибка людей, считающих себя хозяевами положения, заключается в том, что их уверенность в собственном превосходстве базируется на ложных предпосылках. Наш случай оказался лишним тому подтверждением. Я не оставил полицейским выхода, спровоцировав их на решительные действия. А напыщенные самовлюбленные болваны, считающие себя самыми умными, выступили в роли подопытных крыс. Они бежали по лабиринту, полагая, будто обладают свободой выбора. Хотя на самом деле никакой свободы не было и в помине. Их побуждениями и действиями манипулировали.
Я просчитал действия противника на три хода вперед, но не испытывал особой радости от того, что выступаю в роли хозяина лабиринта. Расписанная как по нотам комбинация являлась частью плана, не более того.
После похода в магазин за продуктами никто не приходит в дикий восторг, вернувшись домой с покупками. То же самое можно сказать и про меня – шаг за шагом я продвигался к намеченной цели.
Ссылаясь на какую-то малоизвестную поправку в законе о бла-бла-бла полномочиях в экстренных случаях, они вкололи мне «PiX8». Препарат, известный также как «Песня жаворонка». Турбореактивная гадость была модифицированным вариантом «сыворотки правды». Но, в отличие от прародительницы, она вытаскивала из подсознания на свет божий не только всю правду о настоящем, но и давным-давно позабытые тайны.
«Хорошие парни» считали себя хозяевами положения. Свято уверенные в том, что имеют на это основания.
Вначале действительно все шло как обычно – несколько стандартных «разогревающих» вопросов, на которые я ответил предельно честно. А затем произошло неожиданное. Без какой бы то ни было причины подследственный откинулся на спинку стула и принялся рвать на себе одежду, оглашая комнату безумными криками, постепенно перерастающими в нечеловеческий вой.
И вот тогда чертовы умники не на шутку переполошились. Никогда прежде «PiX8» не приводил к таким побочным эффектам. Однако люди, вколовшие мне «Песню», вряд ли смогут объяснить вышестоящему начальству и городским властям подобные тонкости.
Я честно предупредил о неадекватной реакции на любые наркотические препараты. Но меня не послушали, будучи уверенными, что «PiX8» безвреден. Запись допроса покажет – следователи были в курсе возможных осложнений и тем не менее пошли на неоправданный риск.
В обычной ситуации инцидент можно было бы замять или сослаться на стечение роковых обстоятельств. Но эта ситуация не принадлежала к разряду обычных. Так как непосредственно касалась городских властей. А значит, ни о каком стечении обстоятельств речи не было. Налицо грубый просчет, за который в любом случае придется отвечать.
Впрочем, разорванная на груди одежда и дикие крики оказались только прелюдией к основному действию. Самое интересное началось через двадцать минут после инъекции. Неожиданный отказ даже одной почки чреват непредсказуемыми последствиями. А после того как у меня отказали обе, следователи горько пожалели об опрометчивом шаге с «PiX8». Теперь речь шла не о получении информации, а ни больше ни меньше, как о спасении жизни особо ценного свидетеля.
Пациента срочно переправили в ближайший госпиталь и подключили к искусственной почке. Врачи очень неприятно удивились при виде свежераспоротого бока пациента. И хотя полицейские полностью отрицали причастность к инциденту, а также пытались сохранить в тайне личность больного, но… Им это не удалось. Кто-то из своих же слил информацию налево. И уже через полтора часа у стен больницы дежурили четыре телевизионных бригады и около полусотни репортеров. Журналисты ожидали громкого заявления о поимке маньяка.
Но власти даже при всем желании не могли ничего сообщить. Вместо того чтобы пойти на честную сделку, они сделали ставку на грубую силу. И просчитались, чуть было не потеряв единственного человека, способного вывести полицию на след убийцы.
Маньяка, накрывшего проклятый город печальным саваном, имя которому…