Но когда мы называем его «нагуалем», разве мы не помещаем его на остров?
Нет, он назван только затем, чтобы дать возможность осознать его существование.
Но разве наше осознание не превращает нагуаль в новый предмет тоналя?
Нагуаль и тональ это истинная пара. Это всё, что можно о них сказать. (Кстати можно назвать и другие «истинные пары», например, – дон Хуан и Кастанеда, Сократ и Платон. Дон Хуан и Сократ это – нагваль, а Платон и Кастанеда это – тональ. То есть одни – дон Хуан и Сократ – знают, а другие – Кастанеда и Платон – лишь рассуждают).
Или, например, дети, быть может они, не способны воспринимать разницу между «отцом» и «матерью», пока не научатся достаточно разбираться в терминологии. И они, возможно, верят, что отец – это тот, кто носит брюки, а мать – юбки, или учитывают какие-нибудь другие различия в причёске, сложении или предметах одежды.
Мы явно делаем то же самое с нашими двумя частями. Мы чувствуем, что есть ещё одна часть нас, но когда стараемся определить эту другую сторону, тональ захватывает рычаги управления, а, как диктатор, он крайне мелочен и ревнив. Он ослепляет своими хитростями и заставляет нас забыть малейшие намёки на другую часть истинной пары – нагуаль.
Нагуаль и тональ внутри нас?
Трудный вопрос. Напрашивается ответ, что они внутри нас; можно сказать, что это не так, но оба ответа были бы не верны. Тональ нашего времени призывает утверждать, что всё, имеющее отношение к нашим мыслям и чувствам, находится внутри нас. Тональ воинов говорит противоположное – всё снаружи. Кто прав? Никто. Внутри ли, снаружи – это совершенно не имеет значения.
Но какой бы умной ни была защита тоналя, нагуаль всегда прорывается на поверхность. Однако его проявления всегда ненамеренны. Величайшее искусство тоналя – это подавление любых проявлений нагуаля таким образом, что, даже если его присутствие будет самой очевидной вещью в мире, оно останется незамеченным.
Незамеченным для кого?
Для тоналя! Речь идёт исключительно о нём. Приходится погружаться во всё это многословие, чтобы наш тональ осознал, что разговор идёт о нём самом. Другими словами, нужно использовать свой тональ для того, чтобы понять ту информацию, которую необходимо сделать ясной для нашего тоналя. Скажем так, когда тональ обнаруживает, насколько приятно говорить о себе, он создаёт термины «я», «меня» и им подобные, чтобы говорить о себе не только с самим собой, но и с другими тоналями.
Эти рассуждения «тонале» и «нагуале» звучат так, словно существует ещё и третья часть. Как будто «тональ» «заставляет» нас совершать поступки; как будто тональ заставляет нас делать что-либо, но тут не говорится ни о какой третьей части. Совершенно очевидно, что это тональ заставляет самого себя следовать своим суждениям.
При определённых обстоятельствах тональ начинает осознавать, что кроме него есть ещё нечто. Это что-то вроде голоса, который приходит из глубин, голоса нагуаля. Следовательно, воину нужно осознать, что целостность является нашим естественным состоянием, и тональ не может полностью отбросить этот факт. Поэтому бывают моменты, особенно в жизни воинов, когда целостность становится явной. Именно в эти моменты мы получаем возможность осознавать, чем мы являемся в действительности.
2. Нагуаль
Несколько другим образом, но также с использованием стола дон Хуан объяснил значение фундаментальной сути нагвализма – пары нагуаль-тональ. И в данном случае объяснение ведётся как бы с позиции нагуаля.
Однажды Нагваль увязал кучу разнообразных предметов в большой узел. Затем со всеми своими учениками отправился на «прогулку» до уединённого места высоко в горах, заставив каждого по очереди нести груз. Когда они прибыли туда, Нагваль велел поставить стол в самом центре долины. Затем он разложил содержимое узла на столе. Когда всё было размещено, он объяснил разницу между тоналем и нагуалем.
Тональ является порядком, который мы осознаём в нашем повседневном мире, а также и личным порядком, который мы несём всю жизнь на плечах. Личный тональ каждого из нас подобен столу в этой долине, крошечному островку, заполненному знакомыми нам вещами.
Нагуаль, с другой стороны, - это необъяснимый источник, удерживающий стол на месте, и он подобен безбрежности этой пустынной долины.
Нагвалито обязаны наблюдать свой тональ с некоторой дистанции, чтобы лучше охватить то, что реально находится вокруг них. (То есть смотреть на тональ из области нагуаля, со стороны. А другой стороны для тоналя, кроме нагуаля – нет). Он заставил их перейти к хребту, откуда они могли обозревать всю местность; оттуда стол был едва виден. Затем он заставил всех вернуться к столу и буквально уткнуться в него лицом, чтобы показать, что обычный человек находится прямо на поверхности своего стола, держась за все предметы на нём.