Грэг отвечал четко и по делу, на задворках сознания мелькнула мысль о том, что нереально притихшую Элизабет дядя явно предупредил раньше.
Вручив мне маленький сверток, две медсестры вышли следом. Так называемый «муж», о приезде которого мне торжественно объявили, стоял у стойки регистратуры, занятый беседой по телефону. Я смотрела на спину увлеченно болтающего Сани и радовалась, что мой благоверный послал нас забирать моего знакомого, а не своего.
— Готова к отъезду? — красавец под 1,85 см с залихватской улыбкой забрал из моих рук сынулю, подменив его огромным букетом кроваво-красных роз и кротко чмокнул в щечку.
— Окончательно и бесповоротно!
— Ничего не забыла?
— Что, например?
— Ты помимо сына более никого не родила?
— Родила.
— Кого?!
— Соню, где моя кнопка?
— В машине ждет. — Улыбнулся он, — без перебоя рассказывает, что ты ей игрушку привезешь.
— У игрушки голосок очень звучный, боюсь, играться с нею буду только я.
— Может бракованного подсунули, — прищурился Савельев. — Там и перепутать могли.
— Не могли, и не смей оскорблять моего…!
— Полина, стоп. Понял, послеродовая…
— Санька! — взвилась я.
— Все молчу-молчу, проходили… — глянул на меня и добавил, стараясь быть серьезным. — То есть пошли что ли?
— Пошли. — Даже уткнувшись в розы, ревностно следила за тем, как он несет мое чудо маленькое.
— И сколько весит ваш богатырь?
— 3 700. — Прикинув что-то Саня веско заявил: «Недокормили». На мой тычок в бок, не отреагировал, наклонился к одеяльцу и тихим голосом произнес.
— Вырастешь, подашь на них в суд за неисполнение родительских обязанностей. — Скосил на меня глаза и весело добавил. — Мой дядька поможет тебе в составлении иска.
— Он еще не нагрешил, а ты его уже с дьяволом хочешь познакомить?
— Ага, пусть и он продаст ему душу! — Сверкая глазами, Савельев прошептал. — У него нынче на прием безгрешных скидки!
— Завязывай с этими шутками, они меня обижают. — Насупилась я. — И вообще реагирую странно сейчас на слова окружающих. То реву, то смеюсь. И на меня сейчас всякая тварь наехать может — смолчу, но если на моих — порву как тузик грелку!
— Только не пытайся проверить, — предупредила его, заведомо зная, что предложит. И мы вышли в холл.
— Полин, я все понять не могу.
— Что именно?
— Почему ты согласилась? — вопрос Сани поставил в тупик.
— Он добрый, мы любим друг друга, нам хорошо вместе, понимаем с полуслова и… и вообще кто бы говорил!
— Добрый? Любит, понимает? Он поэтому прислал встречать из роддома меня? — возмутился Саня, делая большие недоумевающие глаза.
— Добрый, добрый!
— Да? Ты бы слышала, как посылал…
— Активно?
— Очень. И перелет обещал оплатить и первый класс, и отдельную палату в клинике в случае моего отказа и выбитые зубы…
— А вставные?
— Нет, до этого предложения не дошло, я услышал первые и поспешил согласиться.
— Перелет и первый класс — припомнила я. — Щедро.
— Не только это… мне еще угрожали гостиницей, поездкой в Вену на двоих, прогулками по Шотландии и еще ужином в ресторане по столь важному поводу…
— Ресторан?
— Проболтался, — вздохнул театрально Саня, — что теперь будет…
— Санечка, а ресторан когда?
— Сегодня. — Хмыкнул он.
— Сегодня? Он сможет вернуться сегодня?!
— Ты, мать, даешь… — прокомментировал он мой восторг. — Полин, ослабь хватку. Ослабь — говорю, мне дышать нечем, а у меня такая ценность в руках.
Пришлось отпустить. — Это мне дышать нечем!
— Вижу. Вот до чего люди добрые жен доводят. Ты уверена, что добрый? — прищурился он.
— ДА!
— Тогда вытаскивай из моего правого кармана в пиджаке записку. Я сказал в пиджаке!
— Прости привычка мужчин обчищать.
— Хорошая привычка для семейного бюджета.
— Знаю. — Выхватив листок, уместила кое-как букетище в одной руке и развернула свою находку.
— Что пишут? — спросил Саня с интересом.
— Я люблю тебя…
— Что, так и написано? — спросил медленно удаляясь. — Ну, это я знал, меня не любить невозможно — цэ ж я!
Ответ Александра Савельева остался не услышанным. Родные руки обняли меня сзади и мой бесценный мужчина немного небритый, только что примчавшегося из аэропорта, прошептал, касаясь губами ушка.
— И я люблю тебя.
Мы целовались ненасытно, бережно сжимая друг друга в крепких объятиях, возмещая разлуку двух недель. Не обращая ни на кого внимания, стояли там же в холле перед входными дверьми родильного отделения среди россыпи кроваво-красных роз, увенчанных белым листком с парой простых фраз: