— Вы знаете, Филимон Митрофанович, — с недрогнувшим лицом произнесла она, разглядывая находку, — этот палец как-то странно отняли. Смотрите, как размохрачен… — Она указала на болтающиеся кусочки кожи и сухожилий. — Его явно не отрезали и не отрубали… Его словно отбили каким-то тупым предметом. Вот, даже кость раздроблена! — Победно произнесла она, радуясь, что рвотное состояние куда-то улетучилось.
— Молодец, красивая! — похвалил Светлану Сильнягин. — Голова у тебя работает, как надо! Ну-ка, ну-ка! — Сильнягин отложил палец на перильца и вновь принялся ковыряться в тазике. — Вот, еще один… Так-с, так-с… А вот это уже интереснее! — В его руке оказалась часть измочаленной человеческой кисти, тыльную сторону которой украшала какая-то татуировка. — Явно лагерная портачка, — сообщил он. — И, судя по ней, человечек этот был куда как непрост! Настоящий рецидивист-убийца! Интересно, кто же его так приласкал?
— А вот на этом пальце перстень видно! — Светлана, набравшись смелости, ткнула наманикюренным нокотком в еще один замеченный ею кусок человеческой конечности.
— Веселое выходит дельце… — произнес участковый. — Как для вас приготовлено… Не правда ли, товарищ следователь по особо важным? — повернулся он к Светлане. — Прямо ностальгией так и пахнуло! Девяностые во всей красе…
— Так, Кирюха, — не дожидаясь ответа городской следачки (да он, в принципе, был ему и не нужен), принялся Сильнягин за обработку «виновника торжества». Поведай нам с товарищем следователем по особо важным делам, откуда дровишки?
Глава 23
Мужик молча сопел, видимо пребывая в ступоре, и не отвечал на вопросы участкового.
— Я долго тут ждать буду? — Участковый, недолго думая, отвесил плешивому мужичку увесистый подзатыльник. — Так легче соображается, Кирюха? Откуда у тебя эта расчлененка? Ну⁈
— Свинья… — выдохнул мужичок. Похоже, что затрещина Сильнягина подействовала на него весьма благосклонно. Только его ответ нисколько не пролил свет на «темные обстоятельства» этого весьма запутанного дела.
— Надеюсь, это ты сейчас не про меня? — Недобро нахмурился участковый.
— Упаси господь, Филимон Митрофаныч, — затараторил мужичонка, словно его прорвало. — Я на работе сегодня задержался… ты ж знаешь, в Малиновке птицеферму новую строят, так вот, я сейчас там на своем грузовичке пристроился…
— Знаю, — кивнул Сильнягин. — а причем здесь свинья?
Светлана с интересом наблюдала за импровизированным «деревенским допросом» и с трудом сдерживалась, чтобы не заржать в полный голос. Уж очень он получался комичным, как в каком-нибудь третьесортном комедийном сериале про ментов. Да и «актеры» подобрались один другого краше: колоритный старик участковый и недотепа водитель в замасленной драной фуфайке. Она с трудом поборола в себе возникшее вдруг желание запечатлеть всю эту «трагикомедию» на камеру мобильного телефона, чтобы потом выложить в Интернет.
— Так я ж этому и веду, Филимон Митрофаныч! — вновь плаксиво запричитал мужик, размазывая кулаком кровавую жижу по лицу.
— Тьфу, ты, черт! — Сплюнул на землю Сильнягин. — Глаза бы мои на тебя не смотрели, Кирюха! Подожди… — Он вновь бодро сбежал с крыльца и исчез за углом избы-участка. — Накось, пока утрись! — Вернувшись, он бросил старенькое потрепанное полотенце плешивому мужичку. — Умоешься попозжа, а то смотреть противно.
Кирюха послушно схватил махровую тряпицу и подрагивающими руками протер ей лицо. С точки зрения Светланы, если и стало лучше, так ненамного — кровь местами подсохла и вытираться не желала. Сильнягин тоже это понял, но больше говорить ничего не стал, лишь недовольно поморщился.
— Продолжай, бедолага, — забрав у мужичка испачканное полотенце, потребовал он.
— Так вот, — немного успокоившись, продолжил Кирьян, — поздно я возвращался, уже в темноте. Ну и устал: цельный день туды-сюды, загрузись-разгрузись…
— Ближе к телу, болезный ты наш! — перебил его Филимон Митрофанович, направляя показания в нужное русло.
— Так я же туда и веду… — слегка возмутился мужичок, но послушно продолжил. — Вот в темноте-то я по Нахаловке и покатил. А ты ж знаешь, у нас фонарей рабочих в поселке хер да маленько! А фары у меня на грузовичке тусклые! Вот, я и проморгал, когда она мне прямо под колеса выскочила!
— Кто она-то? — не понял Сильнягин.
— Ну, так я и толкую — свинья! — нервно воскликнул Кирюха. — Она мне в темноте прямо под колеса сквозанула! Ну, я её и того… Задавил к ебеня… чертям собачьим, — взглянув на следователя из города, резко поправился мужичок. — Ну я же не виноват, Филимон Митрофаныч! Она сама мне под колеса бросилась!