Вера Ивановна Крыжановская (Рочестер)
НАХЭМА
Глава I
Чудный июльский день 1485 года склонялся к вечеру. Последние лучи заходящего солнца освещали башни и стены небольшого городка Фрейнбурга. Удушливый дневной жар сменился приятной прохладой, а с окрестных высот веял ароматный и живительный ветерок.
Внутренность большой, мрачной и сводчатой залы, каменные стены которой были пропитаны сыростью, представляла зловещий контраст со спокойной и юной красотой природы. Это была городская темница. Через узкие бойницы, служившие ей окнами, не проникал ни один луч солнца. Несчастных заключенных, томившихся в этой тюрьме, освещал бледный полусвет. На одной из кучек соломы, разбросанных там и сям на каменных плитах, лежала пожилая женщина. Она, видимо, умирала. Пряди седых волос обрамляли лицо, искаженное страданием. Окровавленное белье окутывало ее ноги, очевидно раздробленные пыткой. Около нее на коленях стояла молодая девушка чудной красоты. Выражение невыносимого страдания и страшного отчаяния отпечаталось на ее лице. Она читала отходную. Девушке этой было лет семнадцать или восемнадцать. Полотняная рубашка и короткая серая юбка позволяли видеть чудные формы ее высокой и стройной фигуры. Черты лица ее отличались тонкостью и классической правильностью. Белокурые, золотистые волосы растрепались и прикрывали ее плащом, а густые, шелковистые пряди их спускались до самых плит. Она тоже, видимо, вынесла пытку, так как обнаженные руки и ноги ее были покрыты ранами и ожогами. Прижав к груди сложенные руки, девушка молилась вполголоса, боязливо наклоняясь к умирающей всякий раз, как та делала какое-то движение.
Вдруг старуха открыла глаза. Угасающий взгляд ее, полный любви и горя, устремился на девушку.
— О, Лори, Лори! Если бы ты могла, как и я, не дожить до завтрашнего дня! — пробормотала она.
При этих словах девушка вздрогнула и с глухим стоном обняла несчастную женщину. Это неосторожное прикосновение, причинившее сильную боль, вырвало у умирающей страшный крик. Конвульсивная дрожь пробежала по ее телу. Затем голова ее бессильно откинулась назад, широко открытые глаза приняли стеклянный вид, а конечности вытянулись. Смерть, более милосердная, чем люди, прекратила страдания несчастной. При крике несчастной женщины, Лори быстро откинулась назад. Когда же она убедилась, что перед ней лежит труп, ею овладело безумное отчаяние. С громкими криками, заливаясь слезами, молодая девушка рвала на себе волосы, ударяла себя в грудь, обнимала умершую и осыпала ее поцелуями, называя самыми нежными именами. Но это возбуждение быстро прошло. Разбитая нравственным горем и физическими страданиями, какие причиняли ее израненному телу резкие движения, она опустилась на солому и прислонилась к сырой стене, застыв в какой-то мрачной апатии. Видя эту неподвижную фигуру, ее бледное, искаженное лицо и закрытые глаза, можно было подумать, что молодая девушка умерла или, по крайней мере, лишилась чувств. Но ничего подобного не было. Немое оцепенение сковывало лишь ее тело; мысль же продолжала работать. Перед бедной Леонорой пронеслась вся ее жизнь. Она видела себя счастливым и беззаботным ребенком, в чистеньком и уютном домике своего отца, старого Клауса Лебелинга, занимавшего скромную должность писаря. Матери она не знала. Сестра ее отца тетя Бригита, воспитала девочку с нежностью матери, всячески портя и балуя ее. В обществе этой нежной и благочестивой женщины и обожавшего ее отца Лори выросла, прекрасная и невинная, как цветок, распустившийся на солнце. Тетя научила ее вышивать, но ученица скоро превзошла в этом искусстве свою учительницу. С вдохновением, присущим великому таланту, под волшебными пальцами Лори создавались настоящие картины. На знаменах, шарфах или церковных украшениях золотые и шелковые нити, казалось, оживали и превращались в живые цветы или настоящие головы херувимов.
Поэтому репутация молодой вышивальщицы быстро установилась. Явились многочисленные заказы, как из города, так и из окрестностей. Клаус Лебелинг гордился своей дочерью. Он гордился восхищенными взглядами, устремляемыми на нее, и многочисленными претендентами, искавшими ее руки, среди которых был даже сын богатого негоцианта, что представляло блестящую партию для дочери бедного и незначительного писаря. Но сердце Леоноры оставалось покойным, и она категорически отказала богатому претенденту. Тот оскорбился отказом и удалился, полный гнева и злобы. Затем в воображении молодой девушки, с болезненной ясностью, восстал счастливый и, в то же время, роковой день, решивший ее судьбу. Это было на Рождество. Она с Бригиттой была на обедне. Они собирались уже уходить из древнего собора, когда у сосуда со святой водой она увидела богато одетого мужчину, устремившего на нее взгляд, полный страстного восхищения. Это был высокий и стройный молодой человек. Современный костюм, очень шедший к нему, чудно вырисовывал его изящные формы. Из-под бархатного тока, украшенного белым пером, выбивались густые, темные кудри. Небольшая слегка вьющаяся бородка обрамляла его правильное лицо. Золотая цепь на шее и шпага указывали, что этот молодой человек был какой-нибудь богатый патриций или синьор из окрестностей.