Молодая женщина жаждала уничтожить статую. Но как сделать это? Вальтер редко выходил из дома; когда же он уходил, старый Каспар стерег комнаты своего господина. Старик ни за что на свете не позволил бы дотронуться до произведения искусства, которое так высоко ценил рыцарь. Тем не менее, в один прекрасный день, когда Вальтера не было дома, а Каспар был занят на конюшне, Филиппине удалось пробраться в рабочий кабинет мужа; сияющая и бесстрастная Нахэма по-прежнему стояла на пьедестале. Взглядом, полным ненависти, Филиппина осмотрела Нахэму: да, она красива; но, ведь, не более, как восковая кукла, а потому могла ли она соперничать с живой женщиной? Тем не менее, внутреннее убеждение нашептывало ей, что именно в этой кукле и таится колдовство. Вдруг, взгляд ее, блуждающий по статуе, остановился на надетом на нее ожерелье. Величина жемчужин и их блеск возбудили ее зависть. Приподнявшись на носках, молодая женщина пыталась снять ожерелье, но жемчуг, казалось, так крепко приклеился к воску, что его никак нельзя было отодрать. Она с гневом отступила назад и в ту же минуту заметила кольцо, украшавшее палец статуи. Черный бриллиант сверкал, испуская снопы разноцветных лучей.
— Ну, такая драгоценность уже совершенно лишняя для восковой дамы! — проворчала Филиппина, смело хватаясь за кольцо.
Она старалась снять кольцо, даже с риском сломать хрупкий палец носивший его. Но как описать ужас Филиппины, когда вдруг эмалевые глаза оживились и устремили на нее взгляд смертельной ненависти; затем восковая рука оттолкнула объятую страхом молодую женщину, а розовые пальцы сжали ее кулак, как раскаленными клещами.
Боль, причиненная этим прикосновением, была так велика, что Филиппина лишилась чувств. Когда молодая женщина пришла в себя, она лежала на полу. Статуя стояла на своем месте в нише. Но страшная боль в руке доказывала ей, что это был не сон, хотя на коже не было никаких видимых следов. Филиппина в ужасе убежала и рассказала все Кунигунде, которая умоляла невестку молчать об этом случае, так как иначе может быть возбуждено подозрение в колдовстве, мало приятное для семейства.
— Я надеюсь, что мы вскоре сумеем победить чары, так как я начинаю догадываться, где причина колдовства, которому подпал Вальтер, — с убеждением сказала Кунигунда.
— Видишь ли, Филиппина, — продолжала она, — восковое лицо носит черты проклятой колдуньи, а волосы на голове статуи взяты кем-нибудь с ее трупа. Итак, поверь мне, в волосах-то и заключаются чары. Но мы посмотрим, устоят ли они против креста и святой воды.
Скоро им удалось сделать такую попытку. Вальтер, приглашенный кузеном на крестины своего первенца, должен был ехать один, так как его жена, сославшись на нездоровье, осталась дома. Когда настала ночь и большая часть слуг уже спала, обе женщины решили исполнить свой план. Филиппина шла впереди и несла благословенную восковую свечу; за ней следовала Кунигунда с кропильницей.
У двери рабочего кабинета Филиппина остановилась и пробормотала сдавленным голосом:
— О! Свеча сделалась так тяжела, что я едва держу ее, и у меня на голове поднимаются волосы.
— Прочти молитву и входи! Неужели ты думаешь, что демоны уступят нам без борьбы? — ответила Кунигунда.
Она была женщина по натуре энергичная, а гнев ее против статуи был так велик, что она готова была отважиться на борьбу с самим мэтром Леонардом. Кабинет был освещен одним только ночником, стоявшим на ночном столике, у кровати Вальтера, но толстая восковая свеча, принесенная Филиппиной, довольно ярко освещала комнату. Обе женщины остановились перед нишей, где стояла статуя. Бриллианты аграфов Нахэмы горели разноцветными огнями.
В ту минуту, когда Кунигунда собиралась окропить святой водой ненавистную статую, неизвестно откуда ворвавшийся порыв ледяного ветра загасил свечу и ночник. Обе женщины очутились в глубокой темноте. Одновременно они испустили крик ужаса: чьи-то невидимые руки вырвали у них принесенные ими вещи и стали осыпать их ударами. Филиппине они надавали пощечин, Кунигунду подняли за волосы в воздух и бросили на пол. В то же время, ворон бил ее клювом, зловеще каркая. Обеим женщинам казалось, что они теряют рассудок. Они не могли даже вскрикнуть, чувствуя, что горло сдавлено, точно клещами.
Вальтер, вернувшийся раньше, чем предполагал, услышал сдавленные стоны и бросился в кабинет в сопровождении Каспара, несшего зажженную свечу. Там он увидел мать и жену, лежащими между сломанной свечой и опрокинутой кропильницей. При виде рыцаря обе женщины принялись кричать, как безумные.