— Девчонки, что я в "Интиме" видела! — ухо Ева было плотно прижато к двери. — Такая симпатичная тряпочка, невзрачная очень, ладе непонятно, зачем такую в роскошный пакет упаковали. Мне дали через него помять. Ничего себе! Это кевлар, из него бронежилеты делают. И сделана тряпочка этакой трапецией, с короткой стороны загиб, словно с боков подшито чуток. На самом деле ничего не подшито, просто сформовано так. Вставляется в плавки, можно скотчем закрепить, можно пришить, там отверстия по краям намечены, просто иглой не проткнёшь ведь, а то и под подкладкой втайне присобачить.
Натка, ты в трусиках, прогнись назад, я тебя поддержу… Видите, как трусы обтягивают лонную кость, мысок этакий. Вот когда такие плавки надеваешь, этот кевларовый уголок точно так же ложится на низ лонной кости, точно такой же делая вид, оттесняя всё мужское назад, в промежность, к попе.
Раздался прерывистый всхлип — это парень представил себе такую пытку.
— Да чего ты? — успокаивали его. — Если всё расслаблено, то просто не совсем комфортно, давит, жмёт. Зато низ хорошо защищён, и в таких плавках можно, например, фехтовать. Пляжное фехтование, ага! Кевлар выдержит тычок шпагой и отправит её в промежность, натирать одно место. Пузырь, главное, цел останется, и что при нём. Говорят, некоторые умельцы научились зажимать вражескую шпагу между бёдрами.
Но если у тебя начнёт вставать — хорошего не жди. Край кевлара не утолщён, всё сделано так, чтобы из-под плавок не очень-то и светилось, не сильнее подкладки. Так что узкий краешек и режет не хуже ножа.
— Что, и совсем отчекрыжить может? — хихикнув, поинтересовался другой девичий голос.
— Ну, сами-то плавки удержат "выскочку", но боль резанёт. Вот если на голое тело наложить и прискотчить, то при быстром подъёме наполовину запросто отгильотинит.
Зловещая пауза.
— Кевлар в плавки, да руки связать — и такого парня хоть с собой спать клади. Лучшее предохранение! Будто с мужем поспала, похрапел он тебе в ухо, табаком обдышал — а девственница. А будет плохо себя вести — утром напоим, кляпик в ротик, верёвками к кровати, и на занятия. В таких плавках и поссать-то нельзя.
— Правда нельзя?
— Пережато всё. Помучается хулиганчик, а мы рьяно учиться в тот день будем, задержимся подольше, чтоб лопнул у него пузырик.
— А сейчас, может, привязать к кровати? Девки, кто потеснится? Замуж на ночь, и в туалет не просись.
— Садистки! — вдруг крикнул парень.
— Ну почему, есть и вставки с кевларом послабже, их разбирают девушки, чьи парни, переспав с ними, для досыпания натягивают трусы. Мол, привыкли так. А это обидно — вроде как ушёл и дверь захлопнул. А растревоженная девушка спит настежь, чего ж от неё упаковываться. К тому же в постели веет женским духом, и во сне парень может изготовиться ещё раз, напряжётся низ, попытается развернуться к бою. Ну, плавки и погасят импульс. А девушка их наутро ещё и стирай.
А с тайно вставленной вставочкой — милое дело. Натянет трусы на вялый низ, ничего и не почует. Зато во сне если начнёт у него вставать, то прежде, чем плавки остановят и высморкают, этот кевларовый загибчик в самый корень палочки врежется — словно по шейке обушком. Кричи, вскакивай, радуй партнёршу новым общением. Даже если поймёшь, в чём дело, и сменишь бельё, рефлекс всё равно останется, в подсознание врежется. От любых плавок будет тошнить, придётся спать нагим, на радость со-соне. Впрочем, если ты хоть капельку мазо…
— Кто, я?!
— … то можешь в таких плавках начинать любовные игры. Незабываемые ощущения гарантированы.
Ева вдруг почувствовала, что её хочется истошно стонать и грызть что-нибудь, хоть собственную плоть. Разбудили описания мучений в ней зверицу. Испугавшись, что выдаст себя, быстро отошла от двери и, ожесточённо почёсываясь, пошла к своей комнате.
Вот и теперь, в полудрёме, живо вспомнилась эта сцена — жаждущий, прыгающий перед дверью парень и девичий голос изнутри. Нет, слава бону, сейчас здесь пусто. Хотя, может, кто и придёт наблюдать восставание "сестричек" ото сна. Может, и горшки у них под кроватями стоят. Мне бы завести. А то ходи тут. Как вот сейчас.
Ох, уже у выхода жжение! Но вот и дверь тамбура туалетов, распахнула — и… О боже! На ручке женского висит табличка: "Ремонт". Да что же это такое?!
Резкий испуганный вдох, задержка дыхания с закусью губы, руки мгновенно легли на живот, нажали. Пересилила себя, стабилизировала положение. Теперь можно и выход искать.
Девичьи кулачки забарабанили в дверь. Та приотворилась, выдохнув клубы пара, и в щели появилось раскрасневшееся лицо уборщицы Малики Чхоевны.
— Куда прёшься, дурашка? — хрипловато спросила она. — Потоп тут у вас, да ещё кипятковый. Вот — видишь? — Она показала руки в толстых резиновых перчатках и ноги в резиновых сапогах. — Слесаря вон чинят, — слышалось позвякивание и матерок, — а я… Да, а чего это ты нагишом-то?
— Ничего… так… — Ева напряглась, тяжело дышала, слова вылетали по одному. Руки приходилось удерживать, чтоб опять не схватились за лобок — отвела назад, к чешущейся попке, незаметно отлепила краешек эластана от кожи. — Мне… очень… нужно… по-маленькому… — Даже слёзы навернулись на глаза.
— Тогда иди в мужской, там знают, — буркнула уборщица, подняла руку в мокрой перчатке и закрыла дверь.
Наша героиня не стала переспрашивать. Её прижимало, и вот он выход — в двух шагах. "М" можно понимать как мадам, мисс, миссис, миледи, молодка…
Она вошла, почти вбежала в чужой туалет — никого! И впрямь, знают, уступили. Протянула руку к дверке ближайшей кабинки, почти коснулась её пальцами — и вдруг…
Кашель то был, "блин" вполголоса или просто шумный вздох — Ева впоследствии припомнить не смогла. Но пронзило как молнией — в кабинке мужчина! Враки всё! Туалет работал по своему прямому назначению, никто, небось, и слыхом не слыхивал о женских привилегиях, а уборщица, верно, соврала, чтобы девица с выпирающим животом не опросталась тут же, не добавила ей работы. Впрочем, нет, не то чтобы соврала — просто сказала наудачу, ведь здесь никого могло и не быть — случайно.
Тьфу, какая же из кабинок занята? И одна ли? Есть ли в дверцах задвижки? Нет, тут не светит! А что делать? В Евиной памяти мелькнула большая эмалированная кастрюля, которую она с соседками никогда не оставляла на кухне. Как она не подумала о кастрюле! Конечно, надо было в кастрюлю. Да привычка же — ходить, как положено.
Девушка шагнула назад, но в это время снаружи послышались шаги, явно мужские, хлопнула дверь тамбура, через секунду раздалось грубое "Ха!" — вошедший узнал о женских бедах, ещё раз топнул…