– Ну, опять затряслись! – раздраженно прошипела она, глядя на хохочущих мужиков.
– Ладно тебе, Лиса, – прилагая усилия, чтобы не присоединиться к братьям, примирительно сказала я. – Хватит! Возьми себя в руки, чего ты злишься? Нельзя же всё время думать об… этом…
– Думать об этом? – вдруг оборвала она меня. – Да у меня секунды свободной нет, чтобы спокойно подумать! Только я присяду на мгновенье, как начинается! Этот болван Бублик, когда вчера уезжал, сказал, что мне нельзя давать скучать! И, поверь мне, они не дают! Если не спят, то рассказывают анекдоты… Потом – то есть, то пить, то… ещё что-нибудь! В бильярдной повесили боксёрскую грушу, и вчера целый день по очереди обучали меня приёмам самообороны! Я так устала, что уже завидую Самарину…
– Да ладно, Алиска! – прислушавшись к страстному монологу, протянул один из близнецов. – А чего ещё делать? – И повернулся ко мне, словно ища поддержки. – Не слушать же, как она на пианине своём пиликает? Тоска с души вон! А так хоть польза! Правда, Анька?
И братья озорно переглянулись и захохотали снова. Алиска посмотрела на меня с выражением и, качая головой, едва слышно вздохнула:
– Ну хоть бы какая-нибудь ручка громкости у них была!
Прислушиваясь к дребезжавшему от молодецкого баса плафону люстры, я задумчиво почесала в затылке. Пожалуй, и правда, если не найти достойного противоядия активности близнецов, спокойно поговорить можно будет лишь запершись в туалете… Обведя взглядом кухню, я поняла, что способ деморализовать лучшую половину человечества всё же есть…
Я живо поднялась, сунула свою чашку в раковину и, вытащив из-за крайней тумбы веник и совок, повернулась к активно хрумкающим молодым людям. К слову сказать, привезенное мной печенье кончилось быстрее, чем я успела до него дотянуться. И мне не досталось ни единого кусочка, если не считать того, которым братья жонглировали, после чего он упал в мой чай.
– Витя-Митя! – коварно улыбаясь, позвала я. – Вас ведь Бублик просил об Алиске позаботиться? И чтобы ни один волос с её головы не упал? – Почуяв подвох, братья заволновались и даже перестали жевать. Однако дружно кивнули. Честность было отличительной чертой братьев Забалегра. Я переступила с ноги на ногу и под подошвами громко захрустели крошки рассыпанного печенья. – Так вот: когда она сама посуду моет или пол подметает, то волосы с неё прямо клоками лезут… Придётся вам временно брать всё хозяйство в свои нежные мужские ручки! Витя моет посуду, а Митя пол… Или наоборот.
Несмотря на то, что братья Забалегра обожали валять дурака, надо признать, сами дураками они вовсе не были. И когда хотели, то вели себя вполне разумно и благовоспитанно. Самое главное, чтобы они этого захотели. Похоже, сейчас братья решили, что настал именно такой момент. Иной раз просто удивительно, какую синхронность могут проявлять близнецы!
– Конечно, Анечка, конечно! – они уже так дружно пятились к дверям, что я решила, что они там непременно столкнутся и застрянут. – Только минут через десять… Пятнадцать… У нас сейчас как раз время тренировки… А потом…
Ласково кивая, я проводила их взглядом. Скользнув из кухни, как мыло из-под мокрой пятки, братья исчезли в направлении бильярдной и даже закрыли за собой дверь.
– Сильна! – с уважением сказала Лиса. – Я-то решила, что нет силы, чтобы их заткнуть, а уж чтоб из помещения убрать…
– Я на Бублике тренировалась, – скромно улыбнувшись, ответила я.
Быстренько прибравшись, мы устроились возле распахнутого окошка. Со стороны бильярдной, располагавшейся в пристроенной позади дома веранде, доносились глухие звуки ударов. Это братья терзали боксерскую грушу. Значит, минут сорок вполне можно посидеть спокойно.
– Ну что, ещё звонки были? – спросила я, невольно понижая голос. Когда утром мы говорили по телефону, Лиса сказала, что вчера в течение дня кто-то несколько раз звонил. Однако, согласно наказу Бубликова, трубку снимали братья, и неизвестный абонент не спешил подавать голос. – Думаешь, это… те? Друзья?
Подружка выразительно вздохнула:
– Кто их знает? Может и те… Молчат же, черти! Анька, а с Мельниковым вы про что говорили? От Бублика я никакого толка не добилась…
Я замешкалась, соображая, в какой форме поведать умозаключения следователя, чтобы не очень её разозлить. Начать пришлось издалека:
– Кстати, а куда наш журналюга намылился?
– Сказал, хочет разузнать, чем Самарин занимался. И, вообще, откуда у всей этой истории ноги растут. Сказал, что позвонит.
– Звонил?
– Нет. Ноги, наверное, очень длинные.