Зато утром я проснулся как бы в другом, лучшем мире: множество новых запахов окружало меня, а рядом, отвернувшись к стенке, сиял виолончельным изгибом своего тела источник всех этих ароматов и радостей – моя прекрасная Наина.
Я долго и внимательно изучал ее спящую. Скользил взглядом по затылку и шее, считал родинки на покатых плечах и чуть оттопырившихся лопатках, любовался легчайшим золотистым пушком в самом низу спины, двумя, разделенными как персик, округлостями. Тут я почувствовал желание и, осторожно примериваясь налившимся жизненной силой членом к соблазнительной темной впадине между двух прохладных ягодиц, стал нетерпеливо будить Наину поцелуями, поглаживать и покачивать свободной рукой мягкие шары грудей, чувствуя, как под моими пальцами набухают и затвердевают соски.
Ее тело среагировало еще до того, как она проснулась. Спина выгнулась, попка чуть приподнялась, бедра двинулись мне навстречу – и я сразу и глубоко вошел.
Некоторое время мы так и лежали на боку, извиваясь, как две змеи. Но вот мой член выскользнул при неловком движении и Наина, воспользовавшись моментом, легла на спину с поднятыми коленями. Тотчас нависнув над ней, я снова вошел. Я смотрел на ее заспанное лицо (она держала глаза все время закрытыми) с отпечатавшейся на щеке складкой подушки, видел, как расширились ее обычно такие узкие ноздри, как приоткрывается рот, всякий раз, когда я стремительно скольжу внутрь.
- Нет, я не смогу, я не смогу так кончить!..
Простонав это, Наина схватила руками мою голову и стала, словно капризная девочка, у которой хотят отобрать мячик, тянуть ее вниз – к животу. Я каким-то древним чутьем все понял: Наина хочет, чтобы я поцеловал ее там.
Выйдя и встав перед ней на колени, я поклонился ей всем туловищем, как язычник божеству. Почти теряя сознание от сильного запаха женщины, я поцеловал ее половые губы и начал медленно лизать. О, это было нечто новое, это было великолепным подарком, шикарным бонусом, которого я никак не ожидал. Со стороны могло показаться, что я обнюхиваю розу и, не в силах сдержаться, целую благоуханные лепестки цветка, покрытые янтарными блестками утренней росы. Я лег так, чтобы мой член вжался в простыню, и теперь за складками ее губ обнаружил языком затаившийся там в напряженном ожидании, подобный продолговатой жемчужине моллюска в складках его мантии, клитор.
Я лизал ее самозабвенно, в каком-то демиургическом экстазе. Язык мой действовал почти самостоятельно – то мотался вверх-вниз по клитору, то опускался в горячую и пряную щель, то вдруг принимался щекотать внутреннюю поверхность ее взмыленных, как у лошади, бедер.
«Вставь туда палец», – каким-то не своим, глухим и хриплым голосом вдруг сказала Наина. Я подчинился с любопытством. Внутри оказалась настоящая маленькая печь, словно бы я сунул руку в клокочущее жерло вулкана. Язык мой продолжал играть в салки с ее клитором.
«Еще два пальца, скорее», – то ли умоляла, то ли приказывала девушка. Я, предварительно облизав пальцы, вложил два, затем три. Это напоминало уже игру на каком-то диковинном инструменте: губы ласкали продольную щель флейты, в то время как пальцы касались натянутых альтовых струн.
Ритмичное дыхание Наины неожиданно сбилось, она крикнула что-то сквозь сжатые зубы, тело дернулось так, что попка приподнялась над простыней, – и в лицо мне коротко ударила горячая струя, вырвавшая откуда-то из самых Наининых недр. Это был оргазм!
Наина корчилась, извивалась передо мной. Она пыталась сжать бедра, как будто вдруг устыдилась случившегося, и одновременно, больно хватая меня за волосы, вжимала мое лицо в свою развороченную, распаханную промежность.
Я мягко высвободился из ее объятий и, не давая ей опомниться, перевернул на живот, приподнял за талию, поставил на колени и снова – нет, не вошел, а вонзился в нее.
Не обращая внимания на то, что царапаю ей кожу и сжимаю до синяков, я отталкивал ее от себя и тут же вновь глубоко насаживал. Потом останавливал и, удерживая за бедра, принимался яростно двигаться сам. Сквозь пелену приближающегося оргазма я еще заметил, что Наина уткнулась лицом в подушку и изо всей силы закусила наволочку, а потом все взорвалось, все поплыло у меня перед глазами.
Медленно, не разъединяясь, мы опустились и легли – я был сверху на Наине.
- Спасибо…
Я выдохнул это, просто не зная, что еще ей сказать. И это мое дурацкое «спасибо» насмешило Наину, она заколыхалась подо мной.
- Пожалуйста... И – спасибо тебе… Было сладко. Кстати, не бойся: детей у нас пока не будет – я вставила недавно спираль.
Мы еще некоторое время полежали, неровно дыша. Потом я на подкашивающихся ногах отправился на кухню, раздобыл еду и принес Наине завтрак в постель («Мне еще никогда не приносили завтрака в постель», – сказала она, довольно потягиваясь).
После завтрака я снова принялся целовать Наину – теперь я знал ее маленький женский секрет и мог быстро расположить ее к сексу. С опытом пришла и мудрость: никуда торопиться не нужно. С аппетитом вылизав все, что было необходимо, я взялся за дело иначе: положил перед стоящей на четвереньках Наиной первую попавшуюся книгу с письменного стола, до которой смог дотянуться. Это был роман – как сейчас помню, «Герой нашего времени». Наина читала вслух:
«Вот раз уговаривает меня Печорин ехать с ним на кабана; я долго отнекивался: ну, что мне был за диковинка кабан! Однако ж утащил-таки меня с собою. Ой… Мы взяли человек пять солдат и уехали рано утром. До десяти часов… шныряли… по камышам… и по лесу… по камышам и по лесу, – нет зверя. “Эй, не воротиться ли? – говорил я, – к чему упрямиться? Уж, видно, такой задался несчастный день!” У-у-уф… Только Григорий Александрович, несмотря на зной… Боже мой… несмотря на зной и усталость, не хотел возвращаться… Да-да, продолжай… Не хотел воротиться без добычи, таков уж был человек: что задумает, подавай… подавай… подавай… У-у-ух-ты!.. Видно, в детстве был маменькой избалован… Наконец в полдень… отыскали проклятого кабана: паф-паф!.. Ай-ай! Ой!... не тут-то было: ушел в камыши… такой уж несчастливый день!... Вот мы, отдохнув маленько, отправились домой… Мы ехали рядом… молча… распустив поводья, и были… были уж… были уж почти у самой крепости: только кустарник… закрывал… ее… от нас… Вдруг… выстрел… А-а-а-а-а-а-ах!..».
В это время я брал ее сзади.
В сумерках стали собираться к ней. Мы уже договорились, что следующие несколько дней проведем вместе. Наина даже отказалась от своей традиционной пятничной поездки в Протвино.
Наскоро перекусив и раскланявшись в прихожей с неодобрительно молчавшей мамой, причем я готов был провалиться под пол от стыда – весь день мы провели с Наиной в моей комнате, а диван в соседней так и не был использован ночью, – итак, раскланявшись, мы вышли из моего дома и отправились к метро.
Я вышагивал как петух – мне казалось, что все на меня смотрят. Да-да, смотрите, вот я какой! И обратите внимание, жалкие насекомые, какая со мной рядом идет женщина! Что? Да, я не проспал с ней всю ночь в разных комнатах, а трах… да, трахал, трахал ее со всех сторон. Что, завидуете, сморчки? Убогие людишки! Ха-ха!
На улице стояла уже настоящая осень. Я не замечал, что моросит дождь, что прохожие, озабоченно спеша со службы домой, не обращают на нас никакого внимания. В центре мира, прямо на пупе земли, в фокусе божьего объектива сейчас были мы – я и моя растрепанная после веселой ночи и горячего дня любовница Наина.