В своей спальне выбирает образ, в котором будет блистать на работе, а в его… В его спальне она спит на правой стороне постели.
Выносить все это спустя полторы недели он больше не может. Северус оставляет связку ключей на зеркале в прихожей, собирает небольшую сумку и выполняет свое обещание. Он покидает свое поместье.
Северус снимает небольшую квартирку в нескольких кварталах от Министерства, но там ему становится не особо легче. Пахнет там сыростью, матрас на кровати не помешало бы поменять, да и половицы скрипят, но это оказывается лучшим решением в данной ситуации.
Спать он по-прежнему нормально не может. Стоит ему закрыть глаза, как он видит ее. Гермиона улыбается ему во сне, держит его руку в своей, ветер треплет ее мягкие пушистые волосы. На ее щеках ямочки, в карих ярких глазах — смешинки.
Сон всегда становится кошмаром, потому что этот свет исчезает спустя какое-то время, и на него смотрят полные опустошающей тоски глаза во время их последнего разговора на вокзале.
Северус не может понять, как все так повернулось в его жизни. Она принимает решение об отъезде еще зимой. Да, зимой у них все было еще не очень хорошо, это правда, и он это признает, но весной…
Весной что-то происходит с ними. С ними обоими. Их прикосновения, поцелуи, их интимная близость. Все меняется, оттаивает от зимней стужи и распускается молодыми бутонами подснежников и тюльпанов. Это нельзя было подделать.
Это нельзя подделать.
Однажды ночью он подрывается на постели от очередного кошмара и, убрав назад влажные волосы, вскакивает с места. Чуть не повалив на бок стул, Северус садится на него и зажигает лампу, хватая лист бумаги и перо с чернильницей.
Размашистым почерком он пишет десятки мыслей на бумаге, не обращая внимания на кляксы. Только пишет, пишет и пишет, а затем внезапно замирает, и кончик пера дрожит в его руке. Он даже не знает ее адреса.
Письмо он не выбрасывает, так и оставляет на столе, а сам снова ложиться в постель, забываясь очередным беспокойным сном.
Приближается конец весны. Дни по-прежнему не имеют никакого смысла. Он проигрывает в четырех делах из восьми. Берет в этом месяце статистику закрытых дел не качеством, а количеством, за что получает выговор от вышестоящего лица.
Слова эти проходят мимо него, Северус не считает это чем-то важным.
За это время Розамунд присылает ему три письма. Заверяет, что все хорошо, а в одном и писем упоминает, что Дейзи по нему скучает, но она старается занимать ее разными делами. В конце каждого письма Розамунд упоминает о том, что Северус может не присылать сову в ответ, если не хочет этого.
Северус отпускает сову все три раза с пустыми лапами.
Перо с противным звуком скребет по пергаменту, когда Северус заполняет заключение по очередному делу в своем офисе в Министерстве. В помещении прохладно, он кладет на мгновение перо в чернильницу и потирает ладони. Словно чувствуя дискомфорт начальника, в офисе появляется эльф с подносом в руках.
Северус переводит на него взгляд.
Этот эльф приставлен к его отделу с того момента, как он получает здесь работу. Он на мгновение задумывается, что за все эти годы даже не интересуется, как его зовут. В Министерстве эльфам выдают единую форму красного цвета и шаровидные шапки с ремешком под шею.
Даже этот внешний вид не спасает эльфа этого отдела. Он молчаливый, всегда с недовольным лицом и вечно опущенной вниз головой. Нос у него слишком большой и крючковатый, сплошь усыпанный бородавками. От неизменной хмурости черты его лица совсем не разглаживаются, пребывая в одной ипостаси.
Северус смотрит на эльфа сегодня дольше обычного. Смотрит и понимает, что чем-то он напоминает ему изображение главного героя сказки, которую однажды он читает Дейзи перед сном. Как раз в тот день, когда она простывает.
«Жил-был одинокий и ворчливый эльф, а ворчливый он был, потому что его никто никогда не любил»
Северус чувствует, как снова болит за ребрами.
Вокруг неурядиц и несчастий мы чертим оградительные линии, а сами сидим на своих островках безопасности, и ни одна беда ни в силах нас по-настоящему задеть. Беды покрыты блестящим и гладким слоем перламутра и скатываются с нас, как жемчужины, причиняя лишь временный дискомфорт, но не настоящую боль.
Выдуманные миры и книги позволяют нам очутиться в другой реальности, проникнуть в чужое сознание и взглянуть на все вокруг не своими глазами. В придуманной истории мы не умираем, вовремя успев остановиться, или умираем, но лишь за персонажа, а в действительности остаемся целыми и невредимыми, а затем просто переворачиваем страницу или закрываем книгу: и жизнь продолжается.
Однако одни жемчужины просто скатываются вниз, а некоторые из них судьба прицельно запускает в нас со всей присущей ей силы, намереваясь обеспечить безоговорочное попадание, совсем как на маггловском уроке физкультуры в младших классах.
И тебя ломает от боли, причиненной этим ударом.
Северус чувствует ее.
Потому что правда заключается в том, что жил-был одинокий и ворчливый эльф, а ворчливый он был, потому что его никто никогда не любил.
Эльф ставит поднос на стол и, молча поклонившись без особого энтузиазма, исчезает, щелкнув пальцами.
Северус наливает в чашку горячий напиток и намеренно делает большой глоток, ощущая, как пищевод слегка обжигает, и в желудок попадает необходимое организму тепло. Под конец чашки он начинает чувствовать тепло в замерзших шершавых пальцах.
Он дописывает заключение и берет сразу несколько папок с законченными делами, намереваясь отнести их в вышестоящий отдел. Под вечер в коридоре он почти никого не встречает, что радует. С ним кто-то здоровается, но он не замечает лиц, только отстраненно кивает в ответ.
Сдав начальнику все папки, он перекидывается с ним парой слов по работе и снова направляется к себе. Мысли снова слишком громкие. Их снова чрезмерно много. Поэтому, наверное, он и замечает случайного собеседника лишь в тот момент, когда он касается его плеча ладонью.
Северус оборачивается.
— Добрый вечер, мистер Снейп, — слабо улыбается парень, но руки не вынимает, помнит о последствиях.
Забини выглядит не совсем так, как следует. Обычно он дефилирует по Министерству в костюме с иголочки, при новых туфлях, запонках на манжетах рубашки и булавке на галстуке, а сейчас одет в обычные темные джинсы и светлую толстовку с каким-то странным логотипом, который Северус никогда раньше не видел.
— Забини, — чуть кивает он, окидывая его взглядом. — Давно ли ваш отдел славится повседневным стилем одежды?
Парень смотрит вниз и чуть одергивает на себе толстовку, после чего поднимает взгляд на собеседника.
— Так я больше и в начальниках там не числюсь, — криво улыбается он. — И без того засиделся дольше, чем нужно, — поясняет парень. — Отец вернулся на должность. Ждет не дождется Гермиону, самому весь объем тяжело тянуть.
Северус чувствует, как сердце пропускает удар. Он почти целый месяц не слышит ее имени, а сейчас оно звучит так внезапно, что это буквально выбивает из-под ног почву.
— Она, — сглатывает он, — продолжит работу?
Блейз непонимающе хмурится от этого вопроса.
— Разумеется, — кивает он, — она же ради этого квалификацию и получает, — Блейз недолго молчит, а после прищуривается. — Вы что, не в курсе?
Северус хмыкает и небрежно взмахивает рукой, стараясь держаться расслабленно. Получается у него крайне скверно, но Блейз не настолько хорошо знает его, чтобы такие изменения в его поведении увидеть.
— Конечно, в курсе, — ровным голосом заявляет он.
Блейз заметно расслабляется. Его радует, что муж Гермионы так спокоен в этом вопросе. После того разговора прошло много времени, и Забини может с уверенностью сказать, что бывший декан здорово изменился.