— Ещё виски?
— Пожалуй, — киваю я в ответ, поскольку вопрос обращён ко мне.
Советник вручает мне второй стакан, который берёт с подноса на столике, и, проявив таким образом внимание ко мне, спешит проявить его и к моей жене.
— В этом году весна довольно поздняя…
Но Элен не настроена вести разговоры о метеорологии.
— Мы только что обсудили этот вопрос с вашей супругой, — отвечает она холодно — любезным голосом.
Заявление это застаёт советника врасплох. Он морщит лоб, пытаясь отыскать в ссохшемся от бездействия мозгу другую тему для разговора. Высоким ростом, большим ртом и крупными зубами он удивительно напоминает свою жену, хотя она даже больше походит на мужчину, чем он.
Только я решил было помочь ему выйти из затруднительного положения, задав вопрос о его коллекции меди, как его неожиданно осеняет удачная идея:
— Я слыхал, что в Африке у вас была небольшая неприятность… — начинает он, глядя на меня с симпатией.
— Какая неприятность? — вопрошает тем же холодно-любезным тоном Элен, которая, конечно же, не в курсе моих дел.
— Да, правда, расскажите нам, что за история приключилась с вами в Африке? — произносит советник, глядя на меня своими глупыми, чуть влажными глазами.
Однако заметив-таки, что меня не вдохновляет затронутая им тема, произносит:
— Не подумайте, что я такой любопытный, но о вас рассказывают самые невероятные вещи…
Глава 3
Я не человек настроения. Хочу сказать, что не люблю, чтобы настроения мной руководили и мешали работе. Но вчерашний «приём» и особенно его последствия способствуют тому, что в это утро всё приводит меня в уныние. Мрачный кабинет, мрачная физиономия Бенета и мрачная картина, возникающая от чтения наших секретных документов.
— Слабая у нас агентура, — бормочу я и, с отвращением закрыв папку, бросаю её на стол. — И, конечно, бездеятельная. Если этих нескольких жалких паразитов вообще можно назвать агентурой.
— Работаем в меру возможностей, — отвечает недовольным тоном Бенет, сидящий по другую сторону стола.
— За такую работу лаврами нас не увенчают.
— Я давно перестал мечтать о лаврах, единственное, чего я жду, это пенсии.
— Чего вы ждёте, это — ваше личное дело. Но поскольку мне ещё далеко до пенсии и я обещал кое-что сделать…
Я умолкаю, разговор вдруг показался мне глупым и ненужным. Бенет пользуется этим, чтобы заметить:
— Да, все знают, что вы сюда приехали, чтобы реабилитировать себя.
— Ах, общественное мнение уже сложилось?! И что же обо мне говорят?
— Да всякое болтают.
— Точнее?
— Точнее вам скажет Мэри. Со мною люди не особенно откровенничают.
— А кто распустил эти слухи?
— Адамс, кто же ещё. Неделю назад он вернулся из отпуска с целым ворохом сплетен.
— Они с послом, похоже, не очень нас любят.
— Мягко сказано. Они нас просто не выносят. Удачливые джентльмены, сделавшие карьеру. Сторонники дипломатии в белых перчатках. Злятся, что они только ширма, а работаем мы.
«Но вы лично не слишком перетрудились», — тянет меня возразить, ко я не поддаюсь своему дурному настроению и замечаю:
— Этот Адамс мне совершенно не нравится.
— Должен признаться, что и я в него не влюблён. Ко всему прочему, вчера он обыграл меня на тысячу левов.
— Надо бы хорошенько его проучить, — говорю я, прощупывая почву.
— Я уже это сделал, — отвечает Бенет, не моргнув глазом. После этих слов я ставлю плюс в его досье, которое составляю в уме.
— Ну и?
— Материал есть. Мальчишка болтлив, а болтливый, как известно, всегда скажет что-нибудь не то.
— В таком случае надо об этом сообщить куда следует.
— Можно. Только он не из тех, кому испортишь карьеру одним доносом.
— Почему одним? Сначала один, потом второй, третий.
— Не возражаю, — пожимает плечами Бенет. — Но если вы думаете, что это работа, за которую нас наградят…
— Будет и другая работа, не волнуйтесь… Не может же всё время так продолжаться.
Мой помощник молчит, молчание у него означает несогласие.
— Вы, похоже, другого мнения, — замечаю я.
— Скоро и вы будете другого мнения… Как только ваше реформаторское рвение поубавится…
Он делает паузу, словно в свою очередь решает, имеет ли смысл продолжать разговор. Потом смотрит мне прямо в глаза и, что явно не свойственно ему, выпаливает: