Пока Вегеций под присмотром Террайля занимался воспитательной работой в среде провинциальной преступности, у их непосредственного командира был назначен внизу серьёзный и неприятный разговор с начальством. Начальство, правда, тоже совсем не танцевало от радости перед этой встречей. Бернард Беар был хорошо известен герцогу Ариону, который ради расследования текущего небывалого кризиса временно получил полную власть над отделом по работе с физлицами и архивом контрактов в дополнение к своему родному управлению сохранения и консервации. И герцог не горел желанием отчитывать этого клоуна, из шутливых отговорок которого потом придётся собирать нормальный отчёт. Главный Преследователь был весёлым и остроумным созданием, и именно за это его отобрали, ценили и посылали на самые рискованные миссии по взаимодействию со смертными. Выбор, странный только на первый взгляд. Но вот работать по шаблонам и заниматься бюрократией с такой всесторонне замечательной натурой — это крайне сомнительное удовольствие. Поэтому последние минуты перед вызовом проблемного подчинённого Арион пытался успокоить нервы и набраться терпения. Он откинулся в просторном мягком кресле и рассматривал свою коллекцию избранных картин.
Все стены снизу доверху были увешаны работами классиков и современников — но лишь тех современников, кто писал красиво и сложно, а потому был достоин висеть в такой компании. Последний век-другой современное искусство слишком ударилось в содержание, пренебрегая формой. Нет, Арион вовсе не сомневался, что содержание у произведений каждого типично современного художника на самом деле было. Упрощают те, кто принимает непонятные для себя линии и пятна за пустое мошенничество — у самых известных линий и пятен вполне есть задумка и история. Одни были смелой выходкой, другие важным манифестом, третьи представляли собой попытку передать заведомо неописуемое или остроумный ребус, в котором каждый цвет имел свой смысл. Такие полотна заключают в себе интересные идеи, умные мысли и сильные чувства. То самое содержание, которое всегда важнее формы.
Но вот в чём специфика людей — содержание есть у всех. У всех. Каждый смертный в свои свободные минуты вращает в уме целые миры и сложные судьбы их воображаемых обитателей, думает о человеческом счастье и горе, делает неожиданные выводы на злободневные темы, переживает все яркие краски и острые грани любви, находит что-то волшебное или чудовищное в повседневных мелочах жизни. Те самые интересные идеи, умные мысли и сильные чувства есть у каждого, именно поэтому так красивы и ценны души. Иметь душу — это нормально, это всего лишь общее свойство. Нужно быть фантастически тщеславным гордецом, чтобы отличать себя от других гордым званием «художник» на основании одного лишь общего свойства, словно его нет у прочих. В отличие от кое-кого из коллег, Арион вовсе не считал тщеславие своим любимым грехом. Для него художником был только тот, кто свои интересные идеи, умные мысли и сильные чувства не просто выплёскивает на холст, а способен эстетически приятно показать объёмными образами с пропорциями, светом и тенью в непростой технике. Вот это, действительно, может далеко не каждый. Это всего лишь форма, но именно она означает и отличает талант и мастерство в изобразительном искусстве. Подобранные позитивные полотна показывали прошлое — праздники, пение, пляски, пьянство полуголых прелестниц посреди прекрасных пейзажей первозданной пелопоннесской природы…
— Не слишком ли много «П»? — усмехнулся Бернард.
— Молчи, глупец, это тавтограмма. Это стильно, — герцог обернулся к материализовавшемуся напротив подчинённому и тут же устало прикрыл глаза.
Для полноценного переноса отряда со всем снаряжением требовались сложные условия и подходящий эмоциональный фон местности — но одиночек можно было при большом желании вытянуть туда и обратно «с любых высот в любое пекло». Они даже могли сохранить на себе одежду. Могли, но формально их никто не обязывал, и командир Преследователей воспользовался этой лазейкой на все сто процентов. Он появился в кресле для посетителей без ничего, расслабленно закинув ногу на ногу. Секретарша, сидевшая за отдельным маленьким столиком по правую руку от Ариона, испуганно пискнула и спряталась за своей пишущей машинкой, над которой остались торчать только неприлично дорогие и возмутительно безвкусные розовые рожки последней модели. «Нагрешила», — промелькнула у Бернарда в мыслях лёгкая мизогиния.
— Даже не надейся своей кошмарной тушкой меня отвлечь, Беар, ты для такого слишком неправильного пола, — холодно промолвил начальник с ответной лёгкой мизандрией. — Мы тут критическую ситуацию должны серьёзно разобрать. По-твоему, это подходящий момент для детских розыгрышей?
— Ох, уважаемый, ну ты ещё арестуй меня тогда за это, — нахально предложил Преследователь и эффектно поменял ногу в своей провокационной позе каким-то смутно знакомым движением. Бедная секретарша схватилась за рот, подскочила с места и убежала в уборную. «Нет, не нагрешила. Слишком впечатлительная», — подумал Беар.
— Ну, допустим, от лишних ушей ты избавился, — сухо констатировал герцог. — Давай теперь мы обсудим самое главное в твоём рапорте. Это царственное «мы», мы герцог Арион пока изволим обсуждать, а ты молчишь. Твоих новых противников я не знаю и документов по ним не нашёл. Тепловое воздействие на складе не запрашивалось через нашу систему и не соответствует нынешним возможностям военной промышленности смертных. Это всё непростительно странно и явно связано с нашей проблемой, учитывая описанный тобой возглас про вора при первом контакте и ваши продолжающиеся пересечения. Держи Старого наготове и в стороне, чтобы не попал под удар, если вас опять накроют чем-нибудь массовым, но уже похуже. При ближайшей личной встрече обязательно захвати мне живого пленника. Теперь о поиске беглеца — объяснения твои никого не устраивают, особенно тот факт, что вы даже известные промежуточные цели не можете догнать до сих пор, не то что главную. Да, была цепь непредвиденных случайностей и помех, но ещё было легкомысленное разгильдяйство. Напоминаю, что вот в этой конкретной истории оно в кои-то веки тебя не красит. Если с душой беглеца случилось что-то такое, что её перестал фиксировать наш контракт — её, может быть, никто не сумеет сохранить и сверху. Её, может быть, не уловит даже общая страховочная система для большинства. А так быть не может и не должно, никогда. Механизм работает, чтоб сохранить все и каждую. И уж тем более нам нужна такая, которая в нынешние времена нашла и прошла все приключения и испытания для заключения личного контракта и могла стать нашим новым коллегой. А у нас даже нет данных о любимых и близких этого человека, чтобы воспользоваться экстренным алгоритмом Механизма! Не скрипи тут на меня зубами, я знаю, что ты знаешь. Но по твоим действиям не видно, что ты знаешь. Даже одна потеря станет катастрофой, какой никогда не случалось. Но есть перспектива ещё страшнее — раз выпала из учёта одна душа, то по тем же неизвестным причинам могут выпасть и навсегда пропасть без сохранения и другие. Непростительно.
Герцог Арион сжал кулаки, поставленные на стол. В этот момент он не играл роль и не придерживался образа строгого начальника в рамках обычной процедуры для сохранения формы и устойчивого сознания. Он был в настоящей ярости и истинном ужасе, и даже фальшивая мускулатура несуществующих пальцев отреагировала на это таким человечным жестом. Перед глазами Бернарда пошли красные светящиеся пятна от проступившего на мгновение подлинного облика собеседника. «Сохранять», — в мыслях повторялся символ, плавающий вместо сердца в электроразрядной груди начальника управления консервации. «Сохранять».