— Я передам ваше послание по инстанции.
— Будьте любезны. Ну, я пошел?
— Не задерживаю вас.
Испытывать терпение майора Кротова Зимин не стал, как и не стал дожидаться повторного разрешения отбыть восвояси. Его разбирал смех, он был близок к панике, но ноги его выполнили свое предназначение на «отлично» — он дал деру.
Зимин расстроился и предсказуемо загрустил, его в очередной раз застал врасплох приступ апатии. Он был вынужден признать, что на некоторое время потерял способность пользоваться своим интеллектом. Речь шла не только о текущей работе, он не мог заставить себя даже играть в «судоку». В последнее время после разговоров с майором Кротовым это случалось с ним все чаще и чаще. Надо сказать, неприятное наблюдение. Словно интеллект отказывался функционировать вблизи непосредственного начальника. С этим надо было что-то делать.
Желание забиться в норку было слишком сильным, Зимин решил не противиться ему. Известно, когда мозг отказывается работать, следует довериться инстинкту. Вот он и отправился в столовую. А куда еще?
За тарелкой каши думалось лучше, чем в кабинете.
— Доел пайку? — спросил появившийся невесть откуда Горский.
— Нет. Что-то с этой кашей не так. Подгорела, что ли?
— Какая разница, давай лучше поговорим.
— Ты же знаешь, что я не люблю трепаться во время еды. Это мешает правильно переваривать пищу.
— Никогда об этом не думал, — признался Горский, — А знаешь, может быть, ты и прав.
— Плохо не думать. Это не повод для хвастовства.
— Что-то случилось? Почему ты такой грустный? Могу я тебе помочь?
Вопрос не понравился Зимину, но, подумав, он решил, что будет разумным рассказать товарищу о философском диспуте с майором Кротовым. Одна голова хорошо, две — лучше. Тем более, когда речь идет о талантливом Горском, который неоднократно доказывал, что отвлеченные идеи, которые не касаются его лично, он анализирует особенно классно.
— Нормальные беседы ты ведешь с начальником! Мне бы такое и в голову не пришло, — восхитился Горский, выслушав товарища. — Ты хорошо придумал, безумные разговоры помогут разобраться с его способом мышления. Главное, не забывай записывать.
— Вообще-то это его потянуло на философию, не меня. Со своей стороны я сделал все возможное, чтобы не перетруждать его разум.
— Похвально.
— Честно говоря, Кротов мне иногда нравится. Чуть-чуть, правда, и не каждый день. Однако… Есть в нем что-то от древнего грека.
— Никому больше об этом не говори. Начальники не для того были придуманы, чтобы мы испытывали к ним сильные чувства. Положительные или отрицательные, в данном случае, разницы нет, — сказал Горский твердо. — это нетрудно запомнить.
— Можно подумать, я сам этого не знаю! Но разве тебе самому не кажется, что он немного странный?
— Я о Кротове начинаю думать, только когда от меня этого требует мой долг ученого, и тебе советую поступать так же предусмотрительно.
— Это понятно, но ты мне честно скажи, неужели тебе никогда не казалось, что его мозг работает очень странно, часто совершенно непредсказуемо?
— Не так как у нас? Думал об этом. Несколько раз.
— Вот видишь.
Горский рассмеялся.
— Кротов считает, что это у нас проблемы с головой, он не считает нас нормальными людьми. И знаешь, мне кажется, что он прав. Мы — чужие. Во всем виновато наше образование. Если бы мы не попали к наставникам, были бы нормальными. А так…
Зимин кивнул.
— Есть такое стихотворение, — сказал он. — Но оно про Кротова, а не про нас.
— Ловко ты отыскиваешь актуальные стихи, — сказал Горский. — Даже немного завидно.
— Поможет ли мне это умение в жизни?
Оба рассмеялись.
— Вообще-то нам повезло с Кротовым, — сказал Зимин.
— Почему?
— Он о нас заботится.