— Мария Ивановна, а что я такого сказал? — удивился маленький Зимин.
— Понимаешь, Зимин, есть вещи, о которых мечтать не следует.
— Но разве желание стать писателем — вещь?
— Так бы и дала по твоей дурацкой голове, да неохота терять надбавку за проверку тетрадей!
Нельзя утверждать, что замечание Марии Ивановны изменило представления маленького Зимина о жизни. Но он сделал выводы и затвердил их на всю жизнь: если писатели рассчитывают, что мысли и идеи, которые они высказывают в своих книгах, пусть даже самые простые и незамысловатые, однажды найдут отклик в широких слоях читателей, они глубоко заблуждаются. Надежда, что их поймут, настолько призрачна, что ею можно спокойно пренебречь. И не следует впредь забивать себе голову подобной ерундой. В дальнейшем он постарался оградить учителей от ненужных волнений, и это у него получилось. Тем более, что вскоре он попал к наставникам.
Впрочем, желание стать писателем у Зимина не пропало. Марии Ивановне не удалось обучить маленького Зимина умению правильно мечтать. А ведь это было одной из главных задач педагога. Почему у Марии Ивановны не получилось? Сыграла ли тут свою роль профессиональная несостоятельность учителя или все дело было в дефекте мышления трудного мальчишки? Сразу и не сообразишь. Но скорее второе.
Зимин обрадовался тому, что именно сейчас вспомнил про этот злосчастный инцидент. Ему показалось, что Марго знает про него что-то очень важное. О чем в свое время не догадалась Мария Ивановна, да и ему самому неизвестное. Вдруг скажет?
— Но я самый обычный человек, — сказал он, стараясь, чтобы в голосе слышалась некоторое нервное напряжение, как будто для него это и в самом деле важно.
— Не-ет, — твердо сказала Марго. — Не придумывай!
— Я же лучше марсиан!
— Наверное, но на ребят из нашего квартала ты совсем не похож.
— Что же в этом плохого? — удивился Зимин.
— Плохого, может быть, и нет, но иногда ты ведешь себя очень странно.
— Разве я ругаю тебя? Или бью?
— Нет.
— Правильно! Это означает, что я, в принципе, хороший. Больше всего на свете я бы хотел спокойно писать книги и еще, конечно, чтобы ты была всегда рядом со мной. Что в этом плохого?
— Вот опять! Ты даже не замечаешь, что неправильно мечтаешь. У тебя проблемы с головой.
— Да в чем дело? Что не так?
— Ни один парень из нашего квартала не задал бы такой вопрос. Они прекрасно знают, как правильно мечтать и без разъяснений. Им для этого не нужно читать книжки. Они родились правильными. Вот интересно, я тут подумала, неправильный и плохой — это одно и тоже?
— Ты меня окончательно запутала. Ничего не понимаю. Постарайся изъясняться проще. Не умничай. Ругаться любой может, а ты научи меня вести себя правильно. Видишь, что меня опять заносит, останови, скажи, что я делаю не так, вдруг мне удастся запомнить твои слова, чтобы впредь не повторять грубых ошибок.
Марго засмеялась.
— У меня не хватит сил столько говорить. Ты же у нас чудик и поэтому постоянно чудишь.
— И сейчас?
— Конечно. Вот ты рассказал мне про свои желания и хотения, но это же просто верх идиотизма! Неужели тебе непонятно, что выставлять себя дураком глупо? На тебя же люди смотрят!
— А что, собственно, не так?
— Настоящие парни мечтают только о реальных вещах, которые можно купить или достать каким-нибудь другим способом. О мотоцикле или о новом коммуникаторе, или о модной куртке. Понимаешь, Зимин, они мечтают о чем-то настоящем, что можно потрогать руками. А ты: «книжки сочинять», «чтобы я была рядом»... Согласись, что у тебя белиберда какая-то получается, а не мечты. Но и это не все, самое ужасное, что ты никогда не сможешь исправиться. Сколько бы я тебе не говорила: «Не думай об этом», ты ведь все равно будешь думать не о мотоцикле новом, а о своих книжках. Ведь так?
— И о тебе, кстати...
— Горе ты мое! Ты хотя бы на людях делай вид, что почти нормальный.
Зимин опять загрустил. Ему окончательно стало понятно, что измениться должным образом и стать правильным он никогда не сможет, потому что это не входит в его планы, проще говоря, в глубине души он этого не хочет.