И Марго задумалась, а потом сказала:
— Я останусь с тобой, но только до тех пор, пока мне это будет выгодно. Ребята говорят, что ты — перспективный. Мне и самой так кажется. Смотри, не разочаруй меня, а то развернусь и дверью хлопну! Сам понимаешь, разговоры про книжки меня не остановят!
— Даже про хорошие книги?
— Разве есть разница?
— Конечно.
— Нет. Все книги одинаковые.
— Тебе так кажется, потому что ты не пробовала читать. Рано или поздно это случится, и ты поймешь, насколько они все разные.
— Но почему ты не можешь стать таким, как все?
— Не хочу.
— Почему?
— Разучусь шутить. Для меня это очень большая потеря.
— Надоели мне твои шуточки!
— Да ладно! Со мной весело!
— Смех без причины — признак дурачины.
Одиночество в толпе правильно воспитанных людей — отличная тема для будущей книжки. Об этом Зимин давно догадывался. Но когда выяснилось, что это не литературный прием, а факт его разнесчастной жизни, он по-настоящему загрустил. Одному невесело. Говорят, что человек ко всему привыкает. Может быть, только для этого требуется время, которого всегда не хватает!
Был, правда, кроме Марго еще один персонаж, который охотно разговаривал с Зиминым. Местный паренек. С ним было забавно беседовать, потому что Грегор Пустовой, так его звали, был исключительно откровенным и кристально честным человеком. Не потому что не любил обманывать, а потому что не умел это делать. Если он и пытался соврать, то все знали, что цена его словам — пятак в базарный день.
У Зимина давно вошло в привычку, встречая Грегора возле супермаркета, задавать вопросы «про жизнь», такие, естественно, ответы на которые не требовали слишком долгих размышлений. Надо сказать, что эти беседы были по-настоящему полезными. Зимин словно бы попадал в странный, абсолютно невозможный, по его мнению, мир. Однако он существовал и вполне успешно. Впрочем, и Грегор отвечал с готовностью, игра в вопросы и ответы ему тоже нравилась. Развернутые ответы, которые он давал, были настолько удивительны, что Зимин старался запомнить каждое слово, чтобы вечером сохранить все самое интересное в памяти своего компьютера. Это был поистине бесценный материал для его будущих книг. Зимин узнавал о поведении людей потрясающие вещи. Ничего подобного сам бы он придумать не смог, даже если бы поставил перед собой такую задачу и просидел над ее решением месяц или целый год. Да хоть сколько. Зимину, конечно, было обидно узнать, что он неспособен проникнуть во внутренний мир нормальных людей. Но он смирился с этим печальным фактом, утешая себя тем, что на его месте любой писатель был бы счастлив вставить в свои сочинения откровения Грегора. Пренебрегать таким замечательным источником информации было просто глупо. К сожалению, попадались вопросы, на которые Грегор категорически отказывался отвечать. И это само по себе было крайне интересно, потому что позволяло оценить границы представлений современного молодого человека, каковым Грегор несомненно являлся.
В прежней жизни, когда Зимин был психофизиком и профессионально занимался особенностями человеческого мышления, ему и в голову не могло прийти, как сильно он ошибался, когда представлял мозг чем-то вроде природного компьютера, необходимого для выполнения определенных задач. Может быть, мозг у людей и в самом деле устроен одинаково, но, как оказалось, используют они его самым причудливым образом, зачастую игнорируя главное его достоинство — интеллект. Словно забивают микроскопом гвозди. Особенно удивительно было наблюдать за тем, с какой готовностью люди подстраивали свое сознание под общественные стандарты. Зимин придумал специальный термин для этого явления «общественное форматирование». В Институте они такими вещами не занимались. Зимин еще раз уверился в том, что поступил правильно, бросив науку.
Заявление Марго о том, что он, якобы, неправильно мечтает, показалось Зимину абсолютно бессмысленным и даже оскорбительным. Зимин не считал себя вправе учить кого-то «правильной» жизни, но и сам не желал, чтобы ему указывали, о чем мечтать и как жить. Он без труда смог бы защитить свое природное право на индивидуальность, однако ему хотелось, чтобы слова Марго были опровергнуты не только им самим, но и кем-то другим, желательно человеком из народа. Грегор для этой цели подходил лучше других. Как известно, он не умел врать.