Ван Вут постучал черенком трубки по стеклу и, как бы намекая, по части карты, расположенной непосредственно под ним.
— Я убежден, что мы только что прошли шестьдесят восьмой градус широты, то есть находимся примерно здесь. Месье Дюпен, с другой стороны, утверждает, что мы все еще находимся несколько южнее вышеупомянутой линии широты: не более чем на шестьдесят семь с половиной градусов северной широты.
— Шестьдесят семь градусов и двадцать две минуты северной широты, — машинально уточнил Дюпен.
— В любом случае, я бы хотел высказать свое мнение, — сказал я. — Все, что я знаю, это то, что сейчас холодно, и солнце, кажется, с каждым днем поднимается все ниже. Но, полагаю, так происходит каждую зиму.
— Трудность, — продолжал Топольский, — заключается в следующем: все согласны — совершенно согласны, — что во всех вопросах, где необходимо принять решение, наш превосходный капитан обладает командирскими полномочиями. Это совершенно, совершенно бесспорно! Но трудность…
— Тогда никаких трудностей нет, — перебил я. — Если капитан считает шестьдесят восьмой градус абсолютным пределом нашего продвижения на север, то это его решение.
— Но трудность, — настаивал Топольский, — очень серьезная трудность заключается в том, что, поскольку мы не можем согласовать нашу позицию, мы не можем позволить себе роскошь полагаться на непререкаемый авторитет капитана. Поскольку вопрос о том, что мы действительно находимся севернее шестьдесят восьмого градуса, еще не решен, условия для принятия капитаном решения — каким бы оно ни было — не были задействованы!
— При всем уважении к месье Дюпену, не следует ли обратить внимание на наблюдения, сделанные капитаном Ван Вутом и его самыми способными людьми? Капитан знает свой корабль и свои приборы. Он хорошо знает эти воды.
— Я плавал близко к этим берегам, — сказал Ван Вут, который был слишком скромен, чтобы не дать пояснений. — Но никогда не был так близко к этим скалам, как сейчас.
— Месье Дюпен вполне уверен в своих наблюдениях, — сказал Топольский. — Не так ли, Дюпен?
Дюпен на мгновение опустил подзорную трубу. Несмотря на холод, на лбу и острых скулах у него выступили капельки пота.
— У меня есть достаточная уверенность.
— В таких вопросах, — отважился я, — возможно, было бы разумно придерживаться принципа предосторожности. У нас есть два набора измерений, и ни один из них нельзя назвать более надежным, чем другой. Капитан разбирается в своих инструментах и методах, и мы не должны предполагать, что месье Дюпен способен на большее.
Ван Вут сунул трубку в рот и обеими руками взялся за штурвал. Откуда-то из-под настила я услышал стон канатов и досок, когда его намерения были переданы рулевому. Несколько отрывистых команд заставили матросов броситься к парусам и снастям, не боясь ни ветра, ни льда, ни бурлящих вод внизу.
Ван Вут говорил уголком рта, и трубка покачивалась в такт его словам.
— Не могли бы вы предложить нам разделить разницу между позициями?
— Нет, я бы посоветовал нам отнестись к вашему заключению как к тому, на основании которого следует действовать, не потому, что оно более правдоподобно по своей сути, а потому, что именно оно ставит нас дальше всего на север и, следовательно, подвергает наибольшей теоретической опасности. Есть ли у вас какие-либо основания преувеличивать наше продвижение на север?
— Нет, — ответил Ван Вут. — На самом деле, я лишу себя премии, если мы не найдем цель, которую ищет мастер Топольский. Если бы я не верил своим показаниям, то был бы очень рад, если бы мы плыли дальше. — Он крепче сжал зубами трубку, и эта привычка заставила меня поморщиться. — Но, к сожалению, я в это верю. И даже если бы у меня не было доказательств моих измерений… есть это.
Он смотрел перед собой внезапно и сосредоточенно, как собака, только что заметившая кролика: что-то новое и холодное сверкало в его глазах, как будто несколько заблудших осколков луны застряли в его зрачках.
— Лед, — сказал он.
— Мы видели лед и раньше, — сказал Топольский.
— Его небольшие фрагменты не представляют для нас угрозы. Но этот лед находится в миле от нас, и его много.
— Это достаточно серьезно, чтобы мы могли развернуться?
— Пока нет, доктор Коуд. Мы можем проплыть между айсбергами. Они размером всего с дом. Но будут и побольше. Всегда есть айсберги побольше.
Я поежился. Одно дело — противостоять собственным страхам погибнуть в море. Я не сомневался, что многие из них были иррациональными или дико преувеличенными. Но совсем другое — стоять рядом с таким человеком, как Ван Вут, чувствовать дыхание собственного страха и знать, что он был вполне заслуженным.