Дюпен заговорил.
— Я вижу это.
— Лед? — спросил Топольский.
— Нет, не лед. — Его рука, сжимавшая подзорную трубу, дрожала. — Трещина!
Топольский взял подзорную трубу и поднес ее к глазам такими же дрожащими руками. Он навел его на утес, вставляя и вынимая самую маленькую трубку, чтобы отрегулировать фокусировку. — Где, Дюпен, где?
Дюпен протянул руку и поправил подзорную трубу. — Немного ближе. Примерно там.
— Я ничего не вижу.
— Это не очевидно.
— Тогда помогите мне, ради всего святого!
— Ищите неровности в линии прибоя.
— Неровности?
Ван Вут приподнял стеклянный лист на столе и достал один из рисунков, которые были доставлены на борт вместе с Топольским. Он поднес его к фонарю, сравнивая очерченный профиль скал со слабым, залитым лунным светом видением перед нами. Когда фонарь двигался, рисунок, казалось, вдыхал и выдыхал воздух, словно выгравированный на коже какого-то живого организма.
— Я думаю, у вас есть трещина, мастер Топольский.
Мне показалось, что я увидел что-то там, на чем они сосредоточили свое внимание, — полосу прибоя, как будто ручка запнулась, выводя линию белыми чернилами, — и, возможно, намек на склон над ней, углубление в скале. Но моим ночным зрением трудно было похвастаться: поколения предков-шахтеров не наделили меня какими-либо выдающимися способностями в этом отношении. Я слишком хорошо понимал, что мозг склонен обманывать себя, заставляя видеть практически все, что угодно, если достаточно захотеть.
Хотел я этого или не хотел? Это был другой вопрос.
— Это могла быть просто глубокая царапина, — предположил я.
— Ничего подобного, — сказал Топольский. — Смотрите внимательно, доктор.
— Я пытаюсь.
— В линии утеса есть явный излом, на всем пути к вершине. Это расщелина, залив, ущелье, в точности как описано. С каждой секундой соотношение улучшается! Боже мой, вон тот выступ в форме черепа, на ближней стороне — прямо как на рисунке! Это то, что нужно, и практически в наших руках! К утру мы доберемся до другой стороны!
Я смутно догадывался об их намерениях. — Вы хотите сказать, что мы должны проплыть через этот проход? Он выглядит довольно узким.
— У нас узкий корабль, Коуд. Иначе зачем бы я нанял этот пятиразрядный шлюп? Я не хотел вас обидеть, капитан Ван Вут.
— Я не обижаюсь, капитан. Это правда, что у нас узкий борт. Осадка у нас тоже небольшая, и дно у нас медное. Это сослужит нам хорошую службу.
— Мы проплыли мимо множества углублений в береговой линии, — сказал я. — Фьордов. Их слишком много, чтобы перечислять. Чем примечателен этот? Должно быть, все они когда-то исследовались. Норвежцы и датчане, должно быть, плавали в этих водах тысячу лет. Вряд ли здесь так много осталось неизведанного.
— Это не одно и то же, Коуд. Скажите ему, капитан.
Ван Вут несколько мгновений посасывал трубку. — Когда составлялись мои карты, трещины здесь не было. Здесь был просто сплошной утес. Так, должно быть, было около ста лет назад.
Я кивнул. — А теперь?
— Утес, должно быть, постепенно разрушался, пока не осталась лишь тонкая стена, отделяющая море от внутренних водоемов. Каменная дамба. Так могло быть очень долго. Даже с тех пор, как были составлены эти карты. Никто бы и не узнал, что на другой стороне есть водоем.
— Пока скала не обрушилась, образовав трещину.
— И когда именно это произошло, никто не может сказать, даже мастер Топольский, за исключением того, что это, должно быть, было до того, как были составлены его чертежи и схемы. — Ван Вут еще раз затянулся трубкой. Он всегда был спокоен, но никогда — так, как на палубе, за штурвалом. Казалось, капризы погоды и моря не имели никакого отношения к степени его внутреннего спокойствия. Я бы никогда не поверил, что кто-то может чувствовать себя как дома и в более полном согласии с самим собой, сидя в своем любимом кресле, в самой теплой и уютной гостиной, чем этот человек за штурвалом своего любимого корабля. — Они сделаны совсем недавно, не так ли, мастер Топольский?
— Им не более десяти лет, — сказал Топольский. — Обрушение морского утеса, должно быть, произошло от ста до десяти лет назад, но об этом мы можем только догадываться. Возможно, многое прояснится, когда мы пройдем по проходу.
— Полагаю, в этом есть какая-то опасность?
— Безусловно, — ответил Ван Вут.
— Тогда я полагаю, что то, что находится за этой расщелиной, стоит того, чтобы рискнуть?
— Мы проделали весь этот путь не только для того, чтобы любоваться скалами, Коуд.