— Я пойду спать, Лионель. — Я потер слезящиеся глаза. — Я был в каюте капитана. Вы знаете, какой залив искал ваш работодатель?
— Я знал о его безрассудстве.
— Вы не верили в это? — Я налил ему воды и поднес к губам. — Я думал, это обязательное условие для того, чтобы поступить на службу к мастеру Топольскому.
— Это не так, дорогой Сайлас. Мастер Топольский потребовал от меня только, чтобы я поклялся служить ему в вопросах безопасности, контрактного права и военной экспертизы, которая может потребоваться. Вы это прекрасно знаете. Ваш капитан — честный человек, и я считаю его справедливым в отношениях, но у нас с ним контракт, и я должен напомнить ему об условиях, если наши мнения разойдутся.
— И обеспечить выполнение этих условий, если потребуется?
— Думаю, что убедительных слов было бы достаточно. Идальго добился гораздо большего с помощью слов, чем с помощью пороха, и я стараюсь держаться в тени этого человека. — Он печально оглядел свое тело, все еще лежащее на столе, где я оперировал его. — Кроме того, я всего лишь один из сотни на корабле, и теперь у меня дыра в голове. Люди внизу — не солдаты, но я бы не хотел нажить врага ни в ком из них.
— Как и вы, Лионель. — Я начал раздеваться, пока у меня еще оставались на это силы. — Но, как бы там ни было, это настоящее безумие. Дюпен нашел расщелину — так они продолжают называть ее, — и если наш голландец удовлетворится, то завтра мы поплывем через нее в водоем, который сейчас скрыт от нас скалами. Полагаю, вы знаете об укреплении, которое Топольский ожидает найти в восточной части лагуны? Брукер назвал его «Сооружением».
— Я знаю только, что меня могут позвать, чтобы найти вход в него.
— Вы верите, что оно существует?
— Я не верил, что мы найдем этот вход. Теперь, когда мы нашли, я готов принять все остальное. — Он помолчал. — Но мое участие остается практичным. Когда мы приблизимся к Сооружению, я посоветую, как безопаснее подойти к нему. Если он пожелает, чтобы мы проложили себе путь взрывом, я дам совет по использованию пороха. Когда мы окажемся внутри, я позабочусь о ловушках. Природа этого предмета представляет проблему для других людей.
— Он думает, что это может принести вам состояние.
— Если он прав, то деньги помогут моим друзьям в Новой Испании. И, возможно, однажды, если их предприятие увенчается успехом, я смогу вернуться в Вальядолид, не оглядываясь по сторонам. Деньги могут помочь и в этом. — Я почувствовал, как больно ему было говорить о своих проблемах, как он стремился перевести разговор на другую тему. — А как насчет вас, Сайлас?
— А как же я? — Я улыбнулся, на мгновение задумавшись. И в этот момент перед моими глазами начала складываться какая-то картина, разворачиваясь так же красочно и соблазнительно, как детский бумажный театр, состоящий из хитроумных складок и петель. — Я бы хотел вернуться в Плимут и стать врачом на суше.
На его выпуклом лбу прорезалась глубокая скептическая складка. — Разве не в Лондон? Я думал, что всех вас, англичан, тянет в Лондон, как мух на гуано.
— Нет, меня вполне устроил бы Плимут, — сказал я, усмехнувшись его понятному заблуждению. — Воздух там, во-первых, свежее. Меня бы устроил вид на море, но не слишком близко. — Картина раскрывалась еще больше. — Скромный коттедж, выкрашенный в белый цвет, небольшой фруктовый сад, возможно, даже жена, если она согласится с моими мечтаниями. Я бы назвал его коттеджем Хиллтоп. Там были бы виноградные лозы и жимолость, и, возможно, несколько прекрасных дубов. Я бы хотел, чтобы у меня было достаточно пациентов, чтобы вести бухгалтерию, и чтобы я мог приносить какую-то пользу горожанам, но не так много, чтобы они мешали мне писать. Не кажется ли это неразумным?
— Думаю, вы больше приспособлены к морю, чем считаете.
— И я рад, что это мое первое и последнее плавание. С тех пор, как мы отправились, я не был по-настоящему счастлив. Если меня не укачивает, я мерзну. Если мне не холодно, я измотан. Когда я не испытываю ни того, ни другого, мне становится страшно. И все же, если и есть что-то, о чем я не пожалею, так это о нашем знакомстве.
— Не каждый друг сверлит мозги другому другу.
— Человеческие дела были бы действительно любопытными, если бы это было принято. — Я снова оценил его, по-прежнему как друга, но уже проницательным взглядом моего хирурга. — Есть ли что-нибудь, что, по вашему мнению, вам нужно, прежде чем я уйду спать?
— Я только хотел бы удовлетворить ваше любопытство по поводу этого названия. «Бдение в камне».
— Вы выяснили, откуда оно взялось? — спросил я с возрастающим интересом.