— Вы так добры. Может быть, было ошибкой вообще присоединиться к экспедиции, если ваши интеллектуальные способности так развиты?
— Время покажет, — ответила она, восприняв мой вопрос так, словно он был искренним. — Возможно, в этом Сооружении мастер Топольский найдет лексические загадки, разгадывать которые меня пригласили. А пока я должна признаться, что меня наняли на довольно выгодных условиях, так что, по крайней мере, я не вернусь нищей, каковы бы ни были последствия наших усилий. Вас наняли на таких же выгодных условиях?
— Я не знаю. Меня наняли за стандартную зарплату ассистента хирурга, и поскольку я рассчитывал извлечь уроки из своего опыта, то не видел причин сомневаться в своей зарплате.
— Ассистент хирурга? Значит, есть еще один, кому вы подчиняетесь?
— Нет, на корабле такого ранга обычно требуется только ассистент хирурга — обычно не лучше мясника или плотника, и примерно с таким же вниманием к гигиене.
— Тогда мы должны быть очень рады вашему трудоустройству, поскольку вы явно на голову выше этих профессий. Нейрохирургическая операция, которую вы провели Рамосу, была не лишена достоинств.
— Спасибо. — Я нахмурился, услышав незнакомый термин. — Нейрохирургия — так в Лондоне называют подобные вмешательства?
— Вот как они могут это называть.
— Вы чрезвычайно странная спутница в путешествии, графиня. — Я натянуто улыбнулся. — Я уверен, что вы самая странная из всех, кого я когда-либо встречал. Но, полагаю, лучше находиться в компании интересных людей, какими бы вызывающими ни были их манеры.
— Вы находите меня интересной?
— Я нахожу вас обворожительной. — Это слово почти застряло на кончике моего языка, но сорвалось прежде, чем я смог его обдумать. — Я имею в виду, вы приводите в бешенство, как любая головоломка. И все же я никогда не встречал другого человека, который, казалось, испытывал бы такую автоматическую неприязнь ко всему моему существу.
— Я нахожу неприятной вашу книгу, доктор. Относительно вас у меня нет определенных убеждений.
— И все же, кажется, вы находите бесконечное разочарование в каждом моем поступке, в каждом моем высказывании.
— Я вижу, кем вы можете стать, но еще не стали. Кем вы могли бы стать, если бы выбрали правильное направление. Правильный инструктаж. Правильное обучение. — Она безапелляционно кивала в перерывах между этими заявлениями. — Возможно, вместо того, чтобы видеть во мне своего противника, вам следует видеть во мне того, кто хочет формировать и поощрять ваше развитие.
— Я не просил о подобном оформлении.
— Тем не менее, вам это нужно. — Она сорвала перо со своей шляпы и пощекотала его концом свою щеку. В голове вспыхнуло абсурдное видение: графиня Косайл склонилась надо мной, грызя кончик своего перышка, а я лежал, прижатый к палубе «Деметры» какой-то огромной, давящей массой дерева, и мои внутренности были раздавлены.
Она посмотрела на меня с внезапным беспокойством. — С вами все в порядке, доктор? Вы совсем побледнели.
— Ничего страшного. Морская болезнь мучает меня даже в этих спокойных водах.
На ее лице промелькнула тень сочувствия. — Это тяжело для нас обоих. Но если вы продолжаете думать о «Деметре» как о корабле, плывущем по морю, морская болезнь будет частью этого. Неужели вы не можете, наконец, приспособиться? Когда вы это сделаете, вам станет намного легче.
— Какое приспособление?
— То, чему вы сопротивляетесь. То, что поможет вам полностью понять наше затруднительное положение.
— Не знаю, что еще предстоит понять. Наше затруднительное положение кажется достаточно очевидным: мы находимся на борту корабля, курсирующего между островами и бухтами Патагонии, нанятого для участия в частной экспедиции.
— Все гораздо больше, доктор. Но трудность вот в чем: как только вы замечаете проблеск истины, вы склонны отталкивать ее, как, несомненно, в любой момент оттолкнете меня под каким-нибудь предлогом, придуманным вашим…
— Коуд! — рявкнул Топольский. — Нас ждут, приятель! Ни секунды больше вашего безделья! Я хочу, чтобы вся наша компания была запечатлена в момент моего… нашего… триумфа! И вы тоже, Ада.
— Простите, графиня, — поспешно сказал я, с уколом зависти осознав, что впервые слышу ее имя, и меня огорчило, что Топольский мог произнести его так небрежно, в то время как я отдал бы все на свете, чтобы услышать, как оно слетает с ее губ. — Давайте продолжим нашу дискуссию… нашу очень интересную дискуссию… при другой возможности?