— Я говорю образно, Коуд: это наш противник, поскольку он олицетворяет невежество и непознанное. И как мужчины и женщины, работающие в науке, можем ли мы согласиться с тем, что подобные недостатки в нашем понимании, вероятно, будут устранены с немалой долей борьбы и неудач? Будь то дело рук природы или человека, секреты и загадки никогда не разглашаются добровольно! — Он докурил одну сигару и закурил другую. — Если бы это было так, в чем заключалась бы слава, благородство научных достижений? — Он доверительно наклонился ко мне, оглядывая стол с ног до головы. — Это Сооружение возьмет с нас дань, друзья, в этом я уверен! Но мы справимся с этим, и те шрамы, которые оно нам нанесет, — шрамы на теле и душе — мы будем носить с еще большей гордостью, ибо только мы будем знать их цену! Джентльмены в Англии, оказавшись в постели, будут проклинать себя за то, что их здесь не было!
— Или очень радоваться, что прилегли, — пробормотала Косайл.
Я улыбнулся. Она поймала мой взгляд и улыбнулась в ответ.
Мергатройд взял одну из пластинок и поднес ее поближе к своему необычному глазу, рассматривая что-то у основания Сооружения: маленькое темное пятно, втиснутое между береговой линией и первым выступом камня. — Что это, джентльмены? Я не помню, чтобы видел это, когда мы были на палубе.
— Дефект в пластинке, — отмахнулся Топольский.
— Это не дефект, — сказал Брукер. — Это реально. То же самое показано на другой пластинке.
— Он отличается от Сооружения, — прокомментировал Дюпен. — Я бы сказал, футов восемьдесят в длину и, возможно, пятьдесят или шестьдесят в высоту.
— Можно мне? — вежливо спросил капитан.
Он взял у Мергатройда первую пластинку и внимательно изучил ее. Затем медленно поставил на стол. — Я думаю, это обломки корабля, джентльмены. Можно различить мачты и, возможно, трубу. Основная часть — корпус. Это пароход, похожий на «Деметру». Я не думаю, что какой-либо другой корабль смог бы пройти по расщелине.
— Сколько ему может быть лет? — спросил я, не желая продемонстрировать свое невежество в морских движениях.
— Мы узнаем, когда подойдем поближе. Конечно, не старше чем тридцать лет. Я думаю, что это скорее колесный пароход, чем с винтовым приводом. — Он повернулся к Топольскому. — А команда «Европы» знала об этом кораблекрушении, мастер? Если это так, то странно, что вы до сих пор не упоминали об этом.
— Их данные не упоминали о крушении, — пренебрежительно заметил Топольский. — И нас это не должно волновать. Плохо оснащенные корабли все время терпят неудачу. Мы совсем не плохо экипированы.
— Тем не менее, мы будем приближаться к этому берегу с осторожностью. — Ван Вут размышлял между глотками шерри. — Мы встанем на якорь недалеко от мыса, а затем отправим лодки на оставшийся путь. Им придется грести немного дальше, но мужчины не будут возражать против тренировки, если в конце ее им обещают сушу и дополнительный грог. — Он кивнул на Мергатройда. — Возможно, вы даже найдете достаточно ровный участок земли для игры в крикет, лейтенант: я знаю, вы скучаете по своей странной английской игре. Тем временем, если в этом затонувшем корабле найдутся полезные припасы, мы сделаем их своими.
— А тела? — осторожно спросил я.
Ван Вут мрачно кивнул. — Я надеюсь, что их нет, Сайлас, но если они и будут, мы отнесемся к ним с уважением, подобающим всем морским братьям.
Я взял в руки одну из фотографий, сделанных официальной группой, на фоне Сооружения позади нас. Фотография была обработана химическим способом, поэтому ее можно было держать на свету, но она еще не была воспроизведена в виде фотографического позитива. Как следствие, все, что было светлым, стало темным, а все, что было темным, стало светлым. «Деметра» была призраком самой себя, ее мачты были бледными, как кость, и она плыла по молочно-белому морю под пепельным небом. Я перевернул пластинку изображением вниз, так что корабль казался подвешенным к ледяному потолку, а снизу на него цеплялась необъятная засасывающая тьма.
— Вы заметили, доктор, что команда вообще не зафиксировалась? — спросила графиня Косайл. — Они сновали вокруг, как крысы, в то время как остальные стояли достаточно неподвижно, чтобы их можно было схватить на пластинке. Если не считать случайных фантомов, в которых какой-нибудь человек задерживался достаточно долго, чтобы оставить о себе след, мы словно бродим по кораблю-призраку — как будто сами уже мертвы.
— У вас болезненные наклонности, графиня, — сказал Мергатройд, неловко улыбаясь.
— Это недостаток, — согласилась она.