Я обдумывал свой ответ, пока чистил и упаковывал части трепанационного бандажа.
— Вы имеете на это право, как сказала бы миледи Косайл. А теперь не поможете ли вы мне перевернуть коронеля? Думаю, ему будет удобнее лежать на спине.
После того, как Мортлок помог мне, он подвинул один из моих стульев к столу и устало опустился на него, не дожидаясь приглашения. Он был примерно моего возраста и роста. На этом все существенные сходства заканчивались: Мортлок был дородным рыжеволосым йоркширцем, а я происходил из корнуоллского шахтерского рода и худощав, как гончая. Мортлок был в море с детства и пережил боевые действия, мятеж, порку, кораблекрушение и два приступа цинги. С тех пор как я поднялся на борт, меня просто мучила морская болезнь и почти постоянный страх перед неминуемой катастрофой. На мой взгляд, каждый скрип и стон корабля предвещал, что он вот-вот лопнет от носа до кормы. Я не был создан для моря, и все люди в той или иной степени это понимали. Но из всех них только Мортлок, казалось, не осуждал меня за мою неудачу.
— Что касается ее светлости, доктор, — и я не хочу высказываться не в свою очередь, — но она та еще задница, не так ли?
— Задница, Мортлок?
— Простите за мой французский, я хотел сказать.
— Все в порядке. И, по правде говоря, не вижу причин придираться к вашей оценке.
Мортлок расслабился в кресле. — Почему она все время на вас злится?
— Думаю, это просто ее манера поведения, Мортлок. Полагаю, ее воспитывали в том, что она всегда считала себя выше всех. Несомненно, жизнь укрепляла ее в этом прекрасном мнении о себе на каждом шагу, от колыбели до колледжа. У нее никогда не было ни малейшей причины разувериться в этом. Возможно, в этом даже есть доля правды. Не сомневаюсь, что она умна и хорошо воспитана.
— Я вообще не ходил в школу.
— Тогда моя точка зрения доказана. Не имея никакого образования, за исключением того скромного, что вы получили в море, вы показали себя гораздо более приятным собеседником, чем когда-либо будет миледи Косайл. Конечно, вы не так красивы на вид, не так безупречны, и не ведете себя так невыносимо… — Я оборвал ход своих мыслей, прежде чем покраснеть от его взгляда. — Но мы должны быть снисходительны. Мастер Топольский сам выбирал себе партнеров по экспедиции, и мы должны стремиться видеть ценность в каждом из них.
Мортлок откинулся на спинку стула, потянулся к полке и начал листать бумаги, которые я переложил со стола.
— Вы знали о ней до того, как попали на борт?
— Как она изо всех сил старается мне напомнить, я провинциальный хирург из западной части страны, в то время как миледи Косайл вращается в интеллектуальных и академических кругах Лондона с хорошими связями. Мне сообщили, что она в одинаково приятных отношениях как с такими людьми, как Байрон, так и с такими, как Дэви. Осмелюсь заметить, наши сферы деятельности не слишком пересекаются.
— Сначала это круги, потом сферы. Решайтесь, доктор! — Он почесал грубую красную кожу на затылке. — Я просто не понимаю, почему она все время стремится вас уколоть. Как будто вы обидели ее в прошлой жизни!
— Я тоже в недоумении, Мортлок, — устало сказал я. — Могу только предположить, что миледи Косайл считает своей выгодной миссией время от времени улучшать жизнь другой души. К сожалению, на время этой экспедиции я являюсь объектом этого несомненного альтруизма. Но хватит о нашей грозной этимологине. — Я сердито посмотрел на него, пока он продолжал рыться в моих бумагах. — Могу я чем-то помочь, или вам вполне удобно самостоятельно копаться в моих записях?
— Нет, с вами все в порядке, доктор. Видите ли, я просто надеялся опередить других.
Это была моя вина. Когда Мортлок пришел ко мне со своим нарывом, я позволил ему расспросить меня о том, как продвигается работа над рукописью, и в конце концов даже позволил ему просмотреть пару следующих глав, чтобы оценить его мнение по одному или двум проблемным моментам повествования. Это был мой способ отвлечь его от мыслей о том, как с ним обращаются. Но Мортлок, будучи человеком открытым и доверчивым, воспринял это как разрешение относиться к моим бумагам как к своим собственным.
— Я думаю, что, возможно, нам следует подвести черту под этим рассказом.
Мортлок поднял глаза, пораженный так, словно только что прочитал свой смертный приговор. — Вы не можете этого сделать, доктор Коуд! Будет… ну, не буду говорить «мятеж», потому что это нехорошее слово на любом корабле, даже на таком каперском, как «Деметра», но будут беспорядки, если мичманы не услышат следующую часть!