— Вы нашли именно то слово, которое вам нужно. Но, конечно, мичманы ничего об этом не слышали. Вы единственный человек такого ранга, который оказался за капитанским столом.
Мортлок почесал уменьшающуюся опухоль на своем бывшем нарыве. — Это не совсем так. Надеюсь, вы не возражаете, но я запомнил отрывки из этого, по крайней мере, настолько, насколько смог, а потом просмотрю их еще раз, когда буду внизу. — Он заерзал на стуле, как любой мальчишка, которого вызвали к директору школы. — Я не имел в виду ничего плохого, но многие люди там, внизу, не умеют ни читать, ни писать, и истории отвлекают их от дел. Я попробовал на них «Путешествия Гулливера», но они сказали, что ваша история им понравилась больше, так что я продолжил.
— Понятно. — Я помолчал несколько секунд, не только из-за того, что мне доставляло удовольствие наблюдать за смущением Мортлока. — Вы говорите, они находят в этом какой-то интерес?
— О, да. — Мортлок нетерпеливо наклонился ко мне. — Особенно та часть, где говорится о корабле с паром в брюхе!
— Корабль, приводимый в движение паром, — это не более чем логическое продолжение современных разработок.
— И то, к чему плывут люди, — вы не можете оставить их в неизвестности, что это такое, доктор!
— Хотел бы я, чтобы этот вопрос был полностью разрешен в моем собственном сознании, Мортлок. Боюсь, что это не совсем так. Когда я читаю отрывок в капитанской каюте, он редко отстает более чем на главу или две в моем собственном процессе сочинения. — Я указал на бумаги, которые он держал в руках. — В этом-то и заключается трудность. Между нами говоря, я теряюсь в догадках о направлении повествования.
Мортлок вернулся к началу рукописи. Его палец скользнул по строчке вверху страницы.
— Этот камень… Он остановился — Виджил?
— Бдение, — поправил я его. — Бдение в камне. — Я наконец-то остановился на этом названии.
Мортлок продолжал читать. — «Бдение в камне, или Сооружение во льду. Мелодрама доктора Сайласа Коуда». — Он одобрительно кивнул. — Звучит заманчиво, правда.
Рамос, лежавший рядом с нами, пробормотал: — Ла бихилья де пьедра.
— Он одобряет! — смеясь, сказал Мортлок. — Мне было интересно, что он хотел сказать, когда вы его обучали. Это просто название вашей книги по-испански, не так ли?
Я кивнул, испытывая легкое беспокойство.
— У вас острый слух к языкам.
— Полагаю, это приходит с мореплаванием. Я слышал все языки на свете. На половине из них я могу говорить и вслепую. — Он собрал страницы рукописи обратно и вернул их на полку. — Ну, я сказал, что присмотрю за ним, если хотите, и это имел в виду. И обещаю, что не буду подглядывать за главами, которые вы нам не читали, — серьезно добавил он. — Но вы должны продолжать в том же духе. Ради людей, если не ради всех нас. Они выпустят из меня кишки, если я заставлю их вернуться к «Кровавым путешествиям Гулливера», а о «Робинзоне Крузо» мы даже не говорим.
— Я… постараюсь. — Я улыбнулся про себя, не без удовольствия подумав о том, что люди, сидящие внизу, — какими бы грубыми ни были их вкусы, — предпочли мои каракули трудам Свифта и Дефо. — Хотя следует понимать, что мои обязанности хирурга всегда имеют первостепенное значение.
Мортлок с нежностью посмотрел на Рамоса, который снова успокоился. — Капитан Вэнни говорит, что нам повезло с кораблем. Я сожалею о коронеле, что он оказался пострадавшим, но теперь это будет нашей единственной неудачей, запомните мои слова.
— Для умного человека, Мортлок, в вас есть прискорбная склонность к суевериям.
— Боюсь, это еще одна черта, которая приходит с пребыванием в море, — без обиняков ответил он. — Вы сами в этом убедитесь, если будете заниматься этим достаточно долго.
— Очень сомневаюсь, что моя морская карьера продлится долго, — ответил я.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Довольный тем, что Мортлок присмотрит за моим пациентом, я собрал свою одежду для палубы и надел столько слоев, сколько было возможно, прежде чем предстать перед свирепым ветром и волнами. Я застегивал пальто, когда в иллюминаторах моей каюты сверкнула молния. Я ждал, что вот-вот грянет гром, но, должно быть, шум корабля заглушил его.
— Молнии бывают всегда, — пробормотал я себе под нос, как будто в этих словах была скрыта какая-то глубокая истина.
То, как далеко мы забрались на север, не было ни моей профессиональной заботой, ни моим личным интересом. Последняя определенная точка отсчета, которую я запомнил, была, когда мы остановились в Бергене, чтобы пополнить наши запасы, но с тех пор мы плыли вдоль норвежского побережья еще десять дней, продвигаясь на север на расстояние от сорока до шестидесяти миль за каждые двадцать четыре часа. Однако наш курс редко был прямым, поскольку ветер дул со стороны Северного полярного круга, и капитану Ван Вуту приходилось прокладывать трудоемкий зигзагообразный маршрут.