Мергатройд взял телефонную трубку и повернул маленькую латунную ручку, которая включала питание линии для разговора. — Капитан? — спросил он. — Мы осмотрели то, что осталось от их дирижабля. Они все ушли, забрав с собой свое защитное снаряжение. В Сооружение, капитан, вот как оно выглядит. Нет, капитан. Да, что-то вроде двери. Оборудование, да. Нет, нам пока не нужно возвращаться — воздух здесь не хуже, чем в вашей части света. Что говорит коронель Рамос? Позвать его поговорить с вами…
Брукер выхватил трубку у Мергатройда. — Ситуация совершенно ясна, капитан Ван Вут, — нет необходимости в дополнительном рассмотрении. Если мы обнаружим, что условия нас не устраивают, мы вернемся за респираторами «Деметры», но не раньше.
— Вы согласны с такой поспешностью? — спросил я Рамоса, когда Мергатройд закончил разговор и положил трубку обратно на рычаг.
— Я никогда не одобрял спешку, Сайлас. Но если бы я был там и попал в беду, то не хотел бы, чтобы люди откладывали мои поиски.
— Что бы с ними ни стало, — сказал я, — что бы это сообщение ни заставило нас задуматься, эти люди к настоящему времени уже давно мертвы.
— Тогда их останки будут рады видеть нас, — сказал Рамос, как будто это должно было развеять все мои опасения. Затем ободряюще похлопал по плечу: — Пойдем, Сайлас. Даже мертвые заслуживают врача.
Теперь, когда мы взялись за наше предприятие, у меня не было другого желания, кроме как поскорее покончить со всем этим. Но сначала нужно было обезопасить наш путь между гондолой и Сооружением, и это заняло у Мергатройда и Рамоса двадцать минут тщательного обсуждения. Первым делом нужно было срубить достаточное количество веток, чтобы человек мог беспрепятственно перебраться с одной стороны на другую: в тот момент они были непроходимы, как самая густая часть джунглей. Мужчины рубили как тупыми, так и острыми орудиями — на «Европе», помимо тех, что мы принесли с собой, были топоры и мачете, — пока примерно половина веток не была уничтожена, осталась только самая прочная и толстая поросль, в основном сосредоточенная у основания этого любопытного моста. При ударе по этим ветвям раздавался глухой звук, но повредить их было гораздо труднее, и в конце концов мы пришли к выводу, что наши усилия не принесут особого эффекта. У нас была запасная лестница, оставшаяся после нашего спуска в гондолу, поэтому мы опустили ее и вытолкнули в пятнадцатифутовую щель, используя ветви в качестве опоры. Мортлок встал на четвереньки и храбро отполз достаточно далеко, чтобы привязать лестницу узел за узлом. Кроме того, несколько веревок были натянуты на уровне пояса, чтобы служить временными опорами для рук, но я не думаю, что кто-то из нас решился бы доверить им свои жизни, поскольку они были привязаны всего лишь к хрупким обрубкам ветвей, которые мы уже срезали.
Рамос, который был, безусловно, самым тяжелым членом группы, вышел первым и благополучно перебрался на другую сторону. Он взмахнул мачете, расчищая завал из веток в пасти на другом конце. Просунул обутую в ботинок ногу внутрь Сооружения, с фонарем оглядел помещение, тусклый зеленоватый свет заиграл на его лице, затем жестом пригласил нас следовать за ним. Очевидно, он решил, что ближайшее место входа достаточно безопасно для того, чтобы группа могла продолжить путь, но я не увидел в его стоическом выражении лица ничего, что говорило бы об энтузиазме или облегчении.
Один за другим мы присоединились к нему. Мергатройд был последним, он разматывал тянувшийся за ним дополнительный телефонный кабель.
Внутренняя часть Сооружения, та крошечная часть, которая теперь впустила нас, вызывала глубокое беспокойство. Ничто в моем обыденном опыте не давало мне сколько-нибудь удовлетворительной точки отсчета. Лучшее, что я мог бы сделать, — это воссоздать внутреннее убранство газового завода или, может быть, канализационного сооружения, увешанного всевозможными трубами и емкостями, сложность и назначение которых накапливались много лет, возможно, даже много поколений, так что ни один мастер не смог бы с уверенностью сказать, что делали более старые трубы или емкости, или что было жизненно важным, а что устарело, поэтому вместо того, чтобы удалять то, что уже было, чтобы освободить место новому, лучше и безопаснее было продолжать добавлять и добавлять, при этом каждая дополнительная труба должна была прокладывать себе путь вокруг того, что уже было установлено, а каждый новый сосуд или реторту приходилось втискивать в сужающиеся промежутки между уже имеющимися, так что их формы становились все более вытянутыми и асимметричными по мере того, как новые органы должны были подходить к старым. То, что мы находились в какой-то машине, не вызывало сомнений, но это была машина, которая разрасталась снова и снова, пока ее внутренности не стали такими же сложными и запутанными, как в любом животе.