— Эти люди здесь уже некоторое время, — сказал я. — Они все еще будут здесь, когда мы вернемся, не лучше и не хуже, чем сейчас. Я думаю, они простят нам тактическое отступление.
Медленно, методично мы продвигались назад по внутренностям объекта, испытывая облегчение от того, что линия протянулась до самой «Европы» и что ни в одном месте детали машины не сомкнулись и не сдвинулись каким-либо иным образом, чтобы помешать нам пройти. Я поклялся себе, что мы вернемся, и если надо, даже с бутылками с горючим и коробками спичек. Мерзость, царившую в этой камере, нужно было так или иначе очистить, и если сочувственного прикосновения врача было недостаточно даже для мертвых, достаточно было огня.
В развалинах гондолы «Европы» нас ждал сюрприз иного рода.
Там были мастер Топольский и Дюпен: Топольский держал в руках служебный револьвер, какой носят обычные летчики, а Дюпен выглядел так, словно в любой момент мог упасть в обморок, его кожа была желтоватой, а глаза устремлены в какую-то непостижимую бесконечность, видимую только ему. Под небрежно накинутой на него одеждой для холодной погоды на нем все еще была промокшая от пота пижама, в которой я приказал ему лечь спать.
— Это событие, — прокомментировал я.
— Вы были арестованы, — сказал Рамос. — Как вы себя чувствуете на свободе, хозяин?
Мергатройд медленно расстегивал кобуру своего револьвера.
— Ну-ну, Генри, — сказал Топольский, покачивая стволом оружия, которое он держал в руке. — Мы этого не допустим, только не среди цивилизованных людей.
— Капитан не позволил бы никому из вас покинуть «Деметру», — сказал я. — Так как же вам удалось сбежать?
— Коуд, неужели вы думаете, что я настолько пренебрегаю собственными интересами, что могу позволить себе только одно средство самообороны? Дорогой Лионель действительно нашел мой прелестный маленький пистолет. Но я уже позаботился о том, чтобы спрятать в своей каюте второе огнестрельное оружие, предвидя именно такой поворот событий. — Он с удивлением рассматривал револьвер, словно это был отличный козырь в карточной игре, свидетельство редкого сочетания мастерства и удачи. — Конечно, я выждал приличный промежуток времени, прежде чем освободиться, дав капитану время ослабить бдительность, что он и сделал должным образом.
— А где же Ван Вут? — осторожно спросил я. — А остальные люди, которые попытались бы вас остановить?
— Ваши скромные способности вам не по силам, Коуд, это уж точно.
— Вы застрелили их, ублюдок! — закричал Мортлок.
— Я делал то, что было необходимо для получения знаний, вы, кретин.
— Скорее, в погоне за собственной славой!
Я кивнул на юношу. — Зачем вы втянули Дюпена в это безумие? Он был невиновен во всем этом.
— Никто из нас не невиновен. Но вы совершенно не правы, говоря, что я притащил его сюда. Он пришел по собственному настоянию! Не так ли, Дюпен? — Он подождал мгновение. — Ответьте ему!
— Я должен был прийти, доктор Коуд. Знаю, вы хотели, чтобы я отдохнул, но я не мог больше ждать. Я все это видел!
— Что видели? — нежно спросил я.
— Как это сделать? Как понять топологию! Все дело в этих схемах, доктор, — почему некоторые их части неровные, а некоторые гладкие? Неужели вы не понимаете? — Его глаза расширились, он пытался постичь нечто такое, что недоступно обычным людям. Или, более того, за пределами возможностей любого, кто еще не слишком пристально заглядывал в бездну. — Когда-то все это было внутри, и все это стало снаружи! Это поверхность Морина, доктор, промежуточная точка классического выворачивания сферы! Вот почему нам так трудно увидеть хоть какой-то порядок в этом Сооружении — оно застряло на полпути к тому, чтобы быть вывернутым наизнанку! С ним что-то случилось, доктор, и я не думаю, что это должно было случиться.
Дюпен потерял сознание.
Топольский попытался его поймать, и это было все, что нужно было Мергатройду, чтобы отвлечь его. Он бросился на своего врага, пытаясь вырвать табельный револьвер из рук Топольского.
Револьвер выстрелил.
Звук выстрела гулко отдался в металлических стенках гондолы. По какой-то непонятной причине я уставился на свой живот, уверенный, что, должно быть, стреляли туда, хотя дуло револьвера было направлено совсем не в эту область. Я мгновенно почувствовал себя глупцом и самовлюбленным. Не было ни боли, ни удара пули, и вокруг моей раны не образовалась лужица крови.
В меня не стреляли. Никто из нас не пострадал. Пуля проделала дыру в потолке, пробив тонкую обшивку, но никому из нас не причинила вреда.
Револьвер издал щелчок, боек опустился в пустой патронник. Патрон был израсходован. Мергатройд вырвал его у Топольского, а затем нанес нашему благодетелю удар в качестве дополнительного удовлетворения.
— Вы чертов псих! Вас повесят за это, когда мы вернемся в Англию.
— Старине Блайти, возможно, придется подождать, — сухо сказала мисс Косайл.
Гондола накренилась и опустилась, как лифт, внезапно опустившийся между этажами. Она остановилась, затем снова опустилась. Постепенно угол наклона пола стал увеличиваться.
— Он пробил оболочку, — сказал я, и на меня снизошло мрачное осознание. — Там нет отдельных газовых камер. Достаточно одного прокола, и водород начнет вытекать…
— Мы опускаемся, — воскликнул Брукер. — В пустоту! В бездну вечной тьмы под нами!
Мисс Косайл наклонилась и прошептала: — Вам не кажется, Сайлас, что это было несколько мелодраматично, даже по вашим меркам?