— Для этого меня и взяли на борт, — сказал я ему.
Я прошелся по кораблю, отыскав шесть отдельных спальных отсеков для шести из названных участников миссии: Топольского, Рамоса, Брукера, Мортлока, Мергатройда и Дюпена. Это были те шестеро, которые спустились в посадочном модуле. Жилой отсек для седьмого, Ван Вута, находился в крейсерском модуле, все еще находившемся на орбите. Хотя это означало физическое разделение капитана и остальных шести человек, пока спускаемый аппарат и крейсерский модуль были пристыкованы, это было сочтено предпочтительным по сравнению с расточительным дублированием ресурсов объема и массы после разделения модулей. Шесть мест, само собой разумеется, были пусты. Их оставили прибранными и хорошо организованными, с задернутыми занавесками — никто не уходил в спешке, — но меня все равно оставили. Я осмотрел личные вещи, несколько разрешенных фотографий и сувениров на память. Даже с нашим термоядерным двигателем каждый лишний килограмм, доставленный на Юпитер и обратно, не говоря уже о том, чтобы спуститься на Европу, влек за собой штрафные санкции в рамках миссии. Напечатанная гитара была одним из самых громоздких предметов личного пользования, но, по крайней мере, не выделялась из нашего существующего бюджета массы.
Я подошел к стеллажам возле подфюзеляжного шлюза, где мы хранили наши многофункциональные скафандры марки 13-5. Предполагалось, что эти сложные, громоздкие изделия были так же хороши в вакууме, как и под водой, в соленой черноте скрытого океана Европы. Теперь все они отсутствовали, их вешалки блестели и были пусты.
Шесть скафандров, шесть пустых вешалок. Мы взяли с собой только шесть, потому что лишние скафандры были бы слишком дороги и слишком увесисты.
Они вышли наружу.
Я подошел к универсальному шлюзу и проверил его работоспособность. На шлюзах сохранялась информация о том, использовались ли они в последний раз для входа или выхода транспортного средства. Мне нужно было бы проверить остальные, чтобы быть уверенным, но этот шлюз показывал, что в последний раз им пользовались члены экипажа, отправлявшиеся за пределы «Деметры», в океан.
— И что дальше? — спросил я себя, и мой голос эхом разнесся по пустым коридорам и отсекам.
— Хороший вопрос.
Я испуганно обернулся. До этого момента каждое мое впечатление заставляло меня думать, что корабль в моем полном распоряжении. Но я забыл о другом исследователе, о другой фамилии, которой не было на нашивке миссии.
Косайл.
Она сидела, скрестив ноги, на решетчатой панели, одетая в такой же облегающий желтый нагрузочный костюм, какой был на мне. Желтая кепка миссии плотно прилегала к копне распущенных кудрей.
Мое сердце бешено колотилось. — Где, черт возьми, вы были?
Ее ответ был спокойным, ее не смутил мой шок. — Провожу системную инвентаризацию корабля, как и вы. — Она окинула взглядом длинную главную ось, проходящую через трубчатый космический корабль. — На борту больше никого нет. Судя по вашему интересу к вешалкам для скафандров и шлюзу, вы и сами обо всем догадались.
Детали нашей миссии постепенно возвращались ко мне. — Да. Это означает, что они отправились исследовать Сооружение, все шестеро. У нас все еще есть связь? Нет, подождите. — Я потер переносицу, все еще охваченный туманом, как будто проснулся с тяжелого похмелья и лишь смутно представлял себе события, которые привели к этому. — Там был другой корабль. Мы не заметили этого, пока не пробились сквозь лед и не вышли в океан.
— Да, очень хорошо. Другим кораблем была «Европа». Это была экспедиция, похожая на нашу, только не такая большая и не столь хорошо оснащенная.
Я вспомнил еще кое-что. — Мы даже не знали об этом!
— Вот именно! — Косайл покачала головой в каком-то изумленном ужасе. — Рамос пришел в бешенство, когда понял, что Топольский лгал всей команде, включая его самого. Топольский, конечно, знал. Этот лживый ублюдок всегда знал. Предыдущая экспедиция была отправлена под покровом секретности, в спешке подготовленная одним из его соперников-триллионеров из плейбоев. Никакого надзора, никакого межправительственного одобрения, никакого контроля за соблюдением этических норм, никаких протоколов предотвращения биозагрязнения — просто старая добрая техническая чушь, как будто правила существуют для маленьких людей. Единственное, что имело значение, — это опередить общенациональные космические агентства, как будто миру нужен был еще один урок о великолепных чертовых чудесах неограниченного либертарианского капитализма.