— Как Топольский узнал, что они добрались сюда первыми?
— Сочетание промышленного шпионажа и готовности других его соперников мочиться на одного из своих. Враг моего врага и так далее.
Я покачал головой, разделяя ее неодобрение.
— Люди.
— В самом деле, Сайлас, — ответила она, глядя на меня с некоторой прохладцей. — Как бы то ни было, Топольский по своим корпоративным каналам получил от «Европы» информацию о телеметрии миссии и технических новинках, что дало «Деметре» представление о том, чего ожидать, и о том, как с этим справиться, когда мы прибудем. Но он не мог рисковать и рассказать кому-либо, что «Европа» потерпела неудачу и все еще застряла здесь, потеряв всю команду! Кто, черт возьми, согласился бы на это?
— Понимаю, почему Рамос был бы не слишком доволен всем этим. Но они все равно все пошли?
— Они поссорились. Топольский даже направил электрошокер на Рамоса! Он провез его контрабандой с Земли! Все чуть не рухнуло в тот момент… Но Брукер и Мергатройд согласились заглянуть внутрь «Европы», прежде чем решить, что делать дальше.
— Они нашли еще один пустой корабль, точно такой же, как этот.
— Да, еще одну экспедицию из шести человек. Они столкнулись с неприятностями. «Европа» находилась в процессе разборки и присоединения к Сооружению. Команда вышла наружу, проделав отверстие в борту и установив тарельчатый гидрозатвор. Мы не знаем, чего они надеялись достичь в тот момент, было ли это чистой воды исследованием или отчаянием, потому что машина уже окутала своими ветвями их корабль, и им нужно было вступить с ней в переговоры или устроить ей диверсию. Что мы знаем точно, так это то, что один из них добрался до «Европы», проделав весь обратный путь через гидрозатвор. А потом его снова затянуло обратно.
— Боже мой.
— У него было достаточно времени, чтобы оставить сообщение для того, кто придет сюда следующим. Там было написано «Убирайтесь отсюда на хрен, сейчас же». Угадайте, что произошло дальше?
— Они тоже вошли внутрь.
— Вы хорошо разбираетесь в человеческой натуре, Сайлас. Вы усвоили один из основных принципов: всегда полагайся на то, что люди будут делать прямо противоположное тому, что они должны делать.
— Это можно назвать мужеством, — отважился я. — Если команда «Деметры» считала, что есть шанс, что внутри этой штуки все еще есть выжившие… Ну, разве у них не было морального обязательства провести расследование?
— Даже после этого предупреждения?
— Я просто пытаюсь быть милосердным. Они мне понравились. — Я задумался над своим ответом. — По крайней мере, некоторые из них. Мы знаем, что произошло? Они прислали отчеты, телеметрию, биометрические данные?
— Они все еще там, — сказала она. — И все еще живы. Но не могут выбраться самостоятельно. Они очень медленно умирают. Сооружение поддерживает в них жизнь, но только для сбора информации. Вы сами это видели, Сайлас. Вы знаете, что с ними стало.
— Ла бихилья де пьедра, — прошептал я, когда на меня нахлынула волна воспоминаний. — Боже мой! Я был там. Мы были там. Но нас нет! Мы здесь, вы и я, внутри «Деметры». Не может быть, чтобы мы когда-либо заходили внутрь этой штуки, потому что там было всего шесть скафандров! — И тут вопрос, который не давал мне покоя, наконец-то нашел свое выражение. — Я врач экспедиции. По какой-то причине они не сочли нужным включить мое имя в список участников миссии, но… а где именно находишься ты, Ада?
— Я все думала, когда же мы перейдем на «ты», — сказала она. — Хорошо. Глубокий вдох. — Она закрыла глаза и приняла позу, напоминающую позу йоги для растяжки. — Глубоко, блядь, дышим все вместе. Ты тоже, парень. Тебе это понадобится.
— Почему?
Косайл открыла глаза. — Потому что в этом месте ты всегда теряешь самообладание, Сайлас. Снова и снова.
— Попробуй, — настаивал я.
— О, я сделаю это. До тех пор, пока это окончательно не заест, и ты перестанешь замыкаться в себе. Давай начнем с самого важного: времени. Его осталось не так уж много. Топольский и другие находятся внутри Сооружения гораздо дольше, чем ты думаешь.
— Я как-то не задумывался об этом. Они ушли, что…? — Я огляделся, как будто в отложениях пыли на поверхности шкафов могли быть какие-то подсказки. — Прошло уже несколько дней? Не может быть, чтобы прошло больше. Не знаю, что со мной случилось, почему я не могу вспомнить все как следует, но предполагаю, что был недееспособен.
— Ну, это, безусловно, объясняет все.
— Но ты бы не позволила мне надолго игнорировать свои обязанности, пока они там, и у нас все еще есть медицинская телеметрия. Может, они и недосягаемы, но они все еще под моим присмотром. — Я пристально посмотрел ей в глаза, задаваясь вопросом, что же я упускаю. — Сколько времени прошло, Ада?