— Я Коуд, — прошептал я себе. — Я Коуд.
Тревожные воспоминания постепенно исчезали, вытесняемые реальностью, присущей моему окружению. Теперь я все понял. Пластический тренажер работал по-разному в зависимости от загружаемых в него записей. Пассажиры этого лайнера ожидали, что им будут скармливать шаблоны-семена: вымышленные катализаторы, которые их подсознание затем усилит, снабдив их банальными деталями, почерпнутыми из их собственных воспоминаний и окружения. Очевидно, мой разум действовал с шаблонами таким же образом, черпая вдохновение из этих разбросанных личных вещей. На месте модели корабля в бутылке мне грезилась шхуна, разбивающаяся о коварные скалы…
А что касается желтого перышка…
Меня охватила печаль. Я хотел, чтобы она была настоящей. Я никогда не мог представить себе более милую мучительницу, чем дорогая Ада, во всех ее проявлениях.
Одними губами я произнес: — Я рад, что ничего из этого не было на самом деле. За исключением тебя, Ада. Я бы хотел, чтобы это было правдой.
Я потрогал покрытое смолой перо, затем с бесконечной нежностью положил его на прежнее место.
Я проходил через двери вакуумного лифта на мостик «Деметры» слишком много раз, чтобы можно было сосчитать, но никогда еще это не останавливало меня на полпути. Среди тех, кто шагал по коридорам межпланетной службы, очень немногие добирались до суперсовременного исследовательского корабля, подобного «Деметре», и еще меньше имели привилегию ступать по гудящим решетчатым панелям корабельного мостика, этого средоточия силы и мощи, способного превратить миры в пепел.
Как всегда, мое внимание привлекли иллюминаторы. Обрамленные в дюраллой и защищенные от бластерного огня тройными пластинами, они образовывали широкий, изгибающийся под углом в сто восемьдесят градусов угол мостика. Вид за ними обычно был черным, если не считать россыпи звезд и планет, но сейчас все пространство было заполнено сверкающей белизной ледяного планетоида, к поверхности которого мы приближались.
Ледяной планетоид: грозный незваный гость из пространств за тепловым барьером, вторгшийся в Солнечную систему из той внешней тьмы, в которую когда-либо пробивалась лишь горстка кораблей. Наша миссия: исследовать как ледяной планетоид, так и инопланетную аномалию внутри него, обнаруженную с помощью дистанционного сканирования, природа и назначение которой оставались неизвестными.
Все взгляды, как биологические, так и механические, были прикованы к этой цели. Все внимание каждого человека на мостике было сосредоточено на задаче нашего приближения. Вокруг них жужжали и пищали пульты; крутились кассеты и стрекотали соленоиды, создавая повторяющуюся, убаюкивающую фоновую музыку, напоминающую о серьезном профессионализме мужчин.
Капитан — «Победитель» Ван Вут — сидел в центре мостика, удобно устроившись в своем похожем на трон кресле управления на возвышении, а перед ним дугой располагались светящиеся датчики и рычаги. Его поза свидетельствовала о предельной бдительности, он слегка наклонился вперед, поставив одну ногу в ботинке впереди другой, выражение его лица выражало стальную сосредоточенность шахматного мастера.
— Двигатели на холостой ход, — произнес капитан, и его мягкий, но властный голос разнесся по всем уголкам комнаты. — Приведите нас в движение по инерции, пока все батареи прессоров находятся наготове. Разделители привести в боевую готовность.
— Батареи прессоров разогреты и готовы к работе, — сказал космический рулевой Мергатройд, поворачивая тяжелый рычаг реостата. Его искусственный глаз, напоминавший о том, что он участвовал в борьбе с венерианскими лягушками, блестел и вращался.
Пока я находился в своей каюте, энсин Мортлок поднялся на мостик и занял свое место у пульта управления вооружением. — Батареи разделителей заряжены и готовы к немедленному запуску, — подтвердил он, щелкая переключателями на своем пульте.
— Ну что, доктор? Вы снова среди живых? — любезно спросил Ван Вут. — Непростительная ошибка, однако, она произошла. Мы должны надеяться, что серьезного ущерба нанесено не было.
— Полагаю, я все еще могу быть полезен, — сказал я, разминая пальцы. — К счастью, энсин Мортлок подоспел ко мне вовремя. Я не осмеливаюсь рассуждать о последствиях дальнейшей задержки.
— Если это была ошибка, кого-то выпорют, — сказал Ван Вут, повторив мои собственные чувства, когда Мортлок спас меня от дефектного преподавателя пластики. — Если это была диверсия, то виновный — или виновные — отправятся в камеры для уничтожения.
— Давайте предположим, что это была не более чем невинная ошибка, — сказал я. — В конце концов, зачем кому-то понадобилось саботировать жизненно важную исследовательскую работу?