— Они хотят подорвать мою репутацию, Коуд, — сказал наш гражданский гость Топольский, поворачиваясь с одного из наблюдательных кресел, расположенных на более низком уровне, чем капитанское. — Образно говоря, я прибил свой флаг к этой мачте. Моим врагам ничего так не хотелось бы, как увидеть, как мое предприятие обернется провалом. — Самый богатый человек в девяти мирах — по крайней мере, по его собственному признанию, — магнат в мехах, жующий сигару, использовал свое влияние в межпланетной службе, чтобы организовать военно-научную экспедицию на ледяной планетоид.
— Пока мы разговариваем, на эфирную волну поступают правильные записи, — сказал Ван Вут, кивая на одну из кассет. — Если это была попытка навредить нам — или вам, если уж на то пошло, мастер, — мы можем быть уверены, что она провалилась. — Его испытующий взгляд упал на меня, казалось, он видит меня насквозь, в какой-то гораздо более отдаленной области пространства и времени. Он прижал палец к виску. — Если отбросить трудности, вы прибыли в благоприятный момент. Мы вот-вот обнаружим точку входа!
Со стороны капитана это было нечто большее, чем просто расчетливые догадки. Ван Вут был экстрасенсом ближнего радиуса действия, способным обнаруживать предстоящие события и действовать в соответствии с ними в пределах периода ровно в тринадцать минут и пять секунд. Это умение помогло в войне с лягушками и уже спасло нашу экспедицию. Неделю назад Ван Вут развернул корабль, чтобы избежать столкновения с ярким астероидом, который проскользнул сквозь наши противометеоритные экраны. Без дара предвидения капитана «Деметра» разбилась бы о скалу так же верно, как та обреченная шхуна из моего воображения!
Я спросил: — Предвидите ли вы что-нибудь опасное?
— Нет, — ответил он. — Не в пределах моего псионического кругозора. Сюрприз, да. То, чего мы не ожидали. Но я не могу точно сказать, каким будет сюрприз…
Он описал физиологические корреляты этого дара, когда лежал на моей смотровой кушетке. По мере того, как события появлялись в поле зрения, они воспринимались как отдаленные, покалывающие ощущения, ментальные грозовые тучи без определенной формы. И только когда они приближались по времени, полностью входя в этот горизонт предсказания, он мог придать этим фантазмам ясную форму и значение.
Я знаю, что другие завидовали его способности. Я нет. Мне оставалось только представить, как дар предвидения руководил бы моей работой хирурга. Если бы я заранее знал, приведет ли тот или иной разрез к успеху или катастрофе, то стал бы бездумным инструментом предопределенных сил, ничем не лучше робота или электронного мозга.
— Я так рад, что вы здесь в этот момент нашего триумфа, Коуд! — сказал Топольский. — То, что мы сейчас увидим, сделает наши имена бессмертными! Наша слава разнесется по всему космосу! Лягушки, возможно, и испытывали нас своей изворотливостью и низкой хитростью, но они никогда не могли сравниться с интеллектом высокородных землян. И все же сейчас мы стоим на пороге, который заслужили: первые люди, которые стали свидетелями работы разума, действительно превосходящего наш собственный!
— Если мы вернемся на Терру целыми и невредимыми, мастер, это будет достаточной наградой для меня.
— Ах, такая целеустремленность, такая самоотверженная преданность принципу Гиппократа — это радует сердце!
— Визуальный контакт, — с растущим волнением сказал Мергатройд. — Он здесь, капитан, прямо перед нами, как вы и предсказывали!
— Разделители готовы к действию! — сказал Мортлок, когда многочисленные циферблаты задергались на его консоли.
Перед нами была дыра: похожая на горло трещина, ведущая вглубь ледяного планетоида, туннель, пробитый объектом интереса Топольского — Сооружением, как он его назвал, — когда оно ворвалось внутрь из внешней пустоты.
— Двигатели остановлены, — нараспев произнес Ван Вут. — Приводим в действие прессоры и тягачи. Ведите нас в центр шахты, Мергатройд, не сбавляйте хода.
Пальцы космического рулевого легко заплясали по светящейся панели. «Деметра» спускалась по шахте, реактивные трубы пульсировали, удерживая ее на курсе, вспышки их выхлопов отражались от рифленых стен шахты. Мерцание отраженного света навело меня на мысль о далекой грозе.
Здесь всегда сверкают молнии.
Хотя при спуске корабль накренился почти вертикально, искусственная гравитация не ослабевала. Мы неуклонно продвигались вниз по шахте, Мергатройд называл единицы глубины на каждую милю, и над нами медленно уменьшалась точка входа, пока на обращенных назад видоискателях она не превратилась в черный диск, окруженный темнеющей кромкой льда. Все еще стоя, я сжал кулаки, отгоняя гнетущее, нежелательное воспоминание: воздушный корабль, погружающийся в чрево Земли почти таким же образом. Однако это было совершенно невозможно: люди более ранней эпохи, чьи умы все еще были погружены в невежество, может быть, и допускали возможность существования дыр в Земле, проходов, позволяющих проникнуть в пустотное царство внутри, но в наш сверхнаучный век мы знали лучше. И все же этот адский преподаватель по пластике посеял в моем сознании семена этой идеи на таком неизгладимом уровне, что даже сейчас, зная, что это вымысел, я не мог заставить себя полностью от нее отказаться. Шумы и запахи этого газомоторного дирижабля были в моих воспоминаниях такими же реальными, как и любой другой жизненный опыт. Я был там, это так же несомненно, как и то, что я был на тех ранних версиях «Деметры», которые бороздили моря, а не воздух.